Экзорцист - [25]

Когда все закончилось, а его ноги вновь коснулись пола, он не мог уже объяснить, как сумел сделать все это. Открывал ли он врата? Закрывал ли он их? Была ли в нем еще Тьма? Был ли он Стеном? Ничего этого он не знал. Он чувствовал лишь легкость, которая уносила его куда-то прочь.

Ему виделась та усмешка Ричарда, которая совсем недавно пугала. Теперь она казалась родной, естественной, понятной.

Была в мире Тьма куда большая, чем эта беснующаяся мелочь, – он точно знал это, запоздало понимая, что падает на каменный пол под испуганные крики своих товарищей.

Так Стенет действительно смог проявить себя и поразить своей волей весь орден. Казалось, он оправдал надежды епископа, однако старик предпочел бы увидеть Стена еще раз, чтобы все же сказать самое важное. Он метался в поисках того, кому можно было бы доверить тайну будущего епископа, но не находил. Он мог бы передать номер заветного отчета или место хранения особого секретного донесения, но не было рядом того, кому можно было доверять. Порой он даже тянул к кому-то руку, ловил черную мантию, привлекал к себе, но видел глаза и, ужасаясь, отворачивался. Покой старца сменился агонией, будто Тьма овладела им, но он был чист, даже слишком чист для угасающей натуры.

Он пытался найти в себе опору, успокоиться и сдаться, но чувствовал холодные пальцы смерти и жадность в глазах товарищей, оттого понимал: трагедия неизбежна, если только кто-то не станет хранить Стена, как сам Свет хранит этот мир.

Если бы мудрый епископ верил в нечто большее, чем та воля, что крестом ложилась на плечи каждого, он бы взмолился этой силе за душу своего приемника. Он бы просил, впервые желая мощи большей, чем ему была дарована.

− Верьте Стенету, − прошептал он как в бреду. – Чтите нового епископа…

Никто не разобрал его последних слов, да и, разобрав, не понял бы их смысла. Епископ затих. Его веки закрылись. Агония его духа угасла. Он будто вновь обрел мир внутри себя.

Большие окна покоев тут же были распахнуты. Ворвался запах далекого тлена, смешавшийся с весной. На улице шумели, восторженно кричали и суетились. Рассвет поднимался над центральной епархией, начиная новую эпоху.

Все верили, что дух епископа умчался в небеса вместе со свитой павших воинов, где они познают совершенство Света, и только павшие знали, что совершенства нет.

Глава 8

Когда Стенет очнулся в палате госпиталя, в первое мгновение ему захотелось раствориться в этой реальности и стать бездной, в которой исчезло бы его собственное существование.

Сюда его доставили сразу после боя, опасаясь за его жизнь. На нем не было серьезных ран, но было очевидно, что мужчина истощен и возможно даже опасен, ведь никто не мог сказать наверняка, что Тьма прошла сердце насквозь и исчезла в ином мире. Точно так же она могла остаться в нем и медленно пускать корни в теле человека. Никто не мог сказать, чем завершился бой, и только Ричард смеялся, утверждая, что сердце Аврелара закрыто даже для самой сильной Тьмы. Его никто не понимал. Точно так же, как не понял бы его Стен, чувствующий себя окончательно разбитым. Ему казалось, что он вырывался из кошмара, а тот никак не исчезал.

Более того, он испугался за себя и свою душу в тот самый миг, когда понял, что просто физически не может очнуться, будто между ним и телом была невидимая преграда. Он боялся, что имя этой преграды «Тьма». Ему было страшно даже представить, чем могла обернуться его ошибка. Вот только вспоминая случившееся, он понимал, что никаких признаков неудачи не было, но ясность ума и полное отсутствие тела по-настоящему пугали. Сначала он думал, что проиграл Тьме. Затем, не найдя подтверждения первому предположению, решил, что просто умер, но как только в его сознании мелькнула эта мысль, он внезапно вновь увидел обрывок своего сна. Темноглазый Он смеялся ему в лицо, только на этот раз заговорил о другом:

− Возвращайся! – приказал темный и что было сил толкнул Стенета рукой в грудь.

Или экзорцисту так только показалось. Просто он не почувствовал прикосновения, но внезапно полетел куда-то прочь, отчетливо ощутив падение и удар обо что-то мягкое.

В следующий миг ощущения вернулись. Слабое, онемевшее тело казалось беспомощным. Он с большим трудом открыл глаза, но свет солнца сразу причинил ему боль. Стен тут же зажмурился и попробовал пошевелиться. Это ему удалось, но с большим трудом, он смог изменить положение.

− Не дергайся, будущий епископ, у тебя истощение, − с явной насмешкой сообщил ему голос Ричарда откуда-то со стороны.

От странных ощущений внутри ему хотелось исчезнуть, но, пересиливая их, мужчина заставил себя повернуть голову в ту сторону, откуда доносился голос.

Ричард лежал на кровати, практически весь покрытый бинтами, но ничто не мешало ему улыбаться, даже цепи, приковывавшие его руки к кровати.

− Ну и видок у тебя, старик, − сказал он. − Ты тут всех напугал. Давно я не видел, чтобы так бегали с… Впрочем, надо бы позвать кого-то, пусть убедятся, что все с тобой нормально.

Он усмехнулся и, схватив со стола книгу древних, запустил ею в дверь.

Стен даже не успел возмутиться, медленно соображая своим оглушенным разумом. Ему было не понять этого темного, который помогал сражаться против своих. Да, он знал, что такое случается. Ему приходилось видеть темных, которые, имея черные глаза и особые силы, чувствовали себя обычными людьми. Они не знали языка Тьмы, не осознавали, кем являются, и ужасались новости о своем происхождении. За такими лишь наблюдали и ради их же блага не спешили раскрывать тайну другим. Обычно говорилось, что это просто особенные люди, понимая, что невозможно сказать обществу, что эти существа носят внутри себя порождение Тьмы, что они сами и есть это существо. Зачем они появлялись и проживали смертную жизнь, никто не знал. Но сомнений в их природе давно не было. Святые предметы реагировали на них, как на темных. Печати изгнания – убивали. Тьма никогда не могла вселиться в их тела, но могла пробудить, превратить в чудовище, которому уже не стать человеком. Всё это выяснили еще предки, а орден современности просто изредка сталкивался с подтверждением данной теории.