Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого - [19]

Глава IV Страх

Мы говорили о том, что наверху. Теперь нужно сказать о том, что внизу.[41] Страх лежит в основе жизни этого мира. Существовал terror antiquus, древний страх. Если говорить глубже, по-русски нужно сказать – ужас. К сожалению, по-русски нет слова, соответствующего немецкому Angst и французскому angoisse. Сама терминология, различающая между Angst и Furcht, идет главным образом от Киркегарда. В числе многих определений человека может быть определение его как существа, испытывающего страх. И это можно сказать про все живое. Страх животных ужасен. Тяжело смотреть в глаза животного, испытывающего страх. Страх связан с опасным, угрожаемым положением жизни в мире. И чем совершеннее, чем индивидуализированное жизнь, тем более она угрожаема, тем большим опасностям подвержена и тем более участь ее – смерть. Нужно все время защищаться от опасностей. Организм в значительной степени построен для защиты. Борьба за существование, которой полна жизнь, предполагает страх.

Неверно думать, что храбрость и страх совершенно исключают друг друга. Храбрость есть не столько отсутствие страха, сколько победа над страхом, и притом в определенном направлении. Человек может быть очень храбрым в одном отношении и трусом в другом: напр., очень храбрым на войне – и трусом перед собственной женой; быть героем, не бояться смерти – и испытывать страх перед мышью или гусеницей или заразной болезнью; быть необыкновенно храбрым в идейной борьбе – и испытывать страх перед материальными затруднениями; бывают люди очень храбрые физически и очень трусливые морально и наоборот. Человек может достигнуть высокого состояния храбрости в определенной сфере жизни, оставляя в состоянии страха другие сферы.

Но всюду и во всем духовной задачей остается победа над страхом, унижающим человека. Неисчислимое количество насилий и жестокостей в человеческой жизни есть порождение страха. Террор есть страх не только тех, на кого он направлен, но и тех, кто его практикует. Известно, что одержимый манией преследования не только испытывает страх, но и начинает преследовать других и ввергать в состояние страха. Самые страшные люди – это люди, одержимые страхом. Страх действует разрушительно. Страх неразрывно связан с временем, с тем, что будет будущее, что есть угроза от изменения во времени. В будущем может быть страдание и уже наверное будет смерть, самое страшное для жизни. Большая часть древних языческих верований и суеверий связана со страхом и сильным желанием.

Для Киркегарда и для следующего за ним в этом Гейдеггера Angst ставит перед бездной небытия.[42] Это есть событие на границе, на границе внешнего, примитивного мира и сверх-я. Для этих философов angoisses страх есть реакция перед кем-то и чем-то, что представляется нам угрожающим разрушить наше собственное Dasein. Angst же не вызывается чем-то определенным, оно нас ставит перед миром в чистом виде. У Гейдеггера Dasein убегает в das Man от неизвестного, чуждого. Страх есть томление, впавшее во внутренне мирское. Dasein для него есть забота, т. е. бытие, выброшенное в мир, в котором оно потеряно. Забота есть постоянная смерть. Принятие смерти есть нечто родственное amor fati Ницше. Нравственное сознание превосходит das Man и уничтожает его. Откуда это у Гейдеггера? Angst связано с ничто. Das Nichts selbst nichtet.[43] У Киркегарда Angst носит скорее психологический характер, у Гейдеггера же космический. Но ужас перед смертью и перед ничто может быть лишь в том случае, если есть личность, этот ужас существует лишь для личности.

У Гейдеггера все идет снизу, а не сверху, и никакого верха не существует. Остается непонятным, откуда берется высшее и судящее, которое у него все-таки есть. Это непонятно и у Ницше. В этом отношении положение Киркегарда лучше. Страх есть порождение богооставленности. Но покинут ли мир и человек Богом, или Бог покинут человеком и миром, во всяком случае богооставленность предполагает существование Бога. Я употребляю русское слово «страх» за отсутствием слова Angst, но в него для меня входит ужас. Человек поставлен перед бездной ничто, испытывает страх и ужас, потому что он отделен от Бога. Страх есть результат разорванности, раздельности, отчужденности, покинутости. Психологически страх есть всегда страх перед страданием. Человек испытывает страх-ужас, когда от страдания наталкивается на непреодолимую стену, за которой небытие, пустота, ничто. Это ничего общего не имеет с буддийской нирваной, которая есть выход и просветление.[44] Этот страх-ужас не следует также смешивать с тем, что Р. Отто называет Mysterium tremendum и что означает первичное чувство божественности.[45]

Парадоксальность положения в том, что как раз то, что освобождает от страдания, т. е. небытие, пустота, ничто, и вызывает наибольший ужас. Нужно различать страх животный, связанный с низшими состояниями жизни, и страх духовный, связанный с высшими состояниями. Есть страх от угроз со стороны низшего мира. И есть страх от насилия высшего мира, страх Божий, для которого нужно другое слово. Бог есть огонь опаляющий.