Экзистенциализм. Период становления - [108]

Вы помните, что само это противопоставление принадлежит еще Квинту Септимию Флоренсу Тертуллиану.

Но встает наивный вопрос: а сам-то Шестов кем был по вере? Мы уже с вами ко всему привыкли. Мы привыкли, что религиозные экзистенциалисты – большие оригиналы. Что они, как Унамуно, спорят со своей церковью, или как Кьеркегор, или, как мы дальше увидим, Бердяев. Но Шестов здесь пошел дальше всех. Я приставал к своему знакомому шестововеду аспиранту Полякову с этими вопросами, и он сказал, что с этим ничего не понятно. Все, что можно сказать, что, во-первых, все его труды посвящены поискам Бога. Как с Кьеркегором и Достоевским, искал или нашел – это большой вопрос. И можно ли его «найти»? (Или настоящая вера всегда находится на краю срыва в безверие и неминуемо соскальзывает в эту бездну?) Как Кьеркегор все время говорил в «Страхе и трепете»: «Я – не рыцарь веры, я только призываю вас стать рыцарями веры». Что такое эта вера и как ее обрести? Во-вторых, к какой конфессии принадлежал Лев Исаакович? Можно сказать более-менее четко, что к библейской. Но вот уже сказать точнее – иудей, христианин – сложно…

Основные герои Шестова – это герои Ветхого Завета. Его любимейшие сюжеты – это миф о грехопадении, это все те же Авраам и Иов, как и у Кьеркегора. То есть, повторю, герои Ветхого, а не Нового Завета! Нельзя сказать, был ли он христианином, был ли он иудеем. Можно сказать точно, что его представления о Боге – в духе иудаизма, – абсолютно трансцендентны. То есть Бог абсолютно непостижим, абсолютно не имманентен миру.

Можно так же сказать, вспоминая цитату из Паскаля, что Бог Шестова – это «живой Бог, Бог Авраама, Исаака и Иакова, а не Бог философов и ученых». Это Бог личный, Бог трансцендентный, непостижимый. Не Бог-теорема, разумеется. Не Бог – закон, не Бог рациональный. Но дальше уже ничего нельзя сказать. Акцент мыслей и, главное, чувств Шестова (ибо он, конечно, философ сильных страстей) лежит в Ветхом Завете. А новозаветные герои играют в его вселенной небольшую роль. И Христа он упоминает нечасто. Верил ли он или хотел поверить? Тут большой знак вопроса. Религиозный философ, но по ведомству какой религии его «прописать» – непонятно. Да и нужно ли?

И еще раз хочу повторить, поверьте мне на слово. Шестов – величайший писатель! Все признают, что это лучший стилист, лучший афорист. «Апофеоз беспочвенности» написан афоризмами. И у него своеобразная герменевтика, я уже сказал. Докопаться до скрытого, докопаться до боли, до того, что порождает ту или иную философию.

И тут мы с вами плавно переходим к тому, а что такое философия по Шестову. Он дает ряд таких определений, если это можно так назвать. Вообще, его стихия – это полемика, его стихия – это дискуссия, спор, эпатаж, провокация. У него есть любимые герои, любимые цитаты; они повторяются из книги в книгу, поэтому все его книги – как одна увлекательная и бесконечная книга. Его не обязательно читать всего. Можно прочесть две-три книги, и вы получите представление о нем. Хотя это не значит, что он совсем монотонен.

У него огромный круг героев, которых он делает интересными, яркими, живыми. Есть свои любимые герои, есть свои любимые антигерои. И круг их широк. Тут и Чехов, Толстой, Достоевский, Ибсен, Шекспир, Тургенев. Тут и Гегель, Гуссерль, Спиноза, Паскаль, Ницше, Лютер, Кьеркегор, Плотин, Декарт… (Это я называю только главных персонажей – да и то далеко не всех! – которым он посвятил отдельные книги или эссе.) Шестов вводит нас в самое средоточие философских проблем. При этом абсолютная антисистематичность, афористичность, парадоксальность, провокативность, повторение излюбленных топосов. Ну как можно говорить о таком философе, с ницшевской закваской постоянного провокатора?

Так вот, что же такое философия по Шестову? Вот несколько ее определений.

Например, «странствие по душам». Как это понять: философия есть «странствие по душам»? В духе других экзистенциалистов, Шестов говорит: философия неотделима от философствующего. Вспомните, пожалуйста, то, что я вам в прошлый раз говорил, приводя слова Унамуно: философ – это живой и неповторимый «человек из плоти и крови», а не абстрактный анонимный разум. Странствие по душам – попытка докопаться до самого заветного, самого интимного в каждом философе, влезть в душу того, кто философствует, ощутить ту страсть и боль, которая и порождает философствование.

А вот другое определение, еще более провокативное. «Философия – это учение о ни для кого не обязательных истинах». Каково?! Потрясающе! Мы привыкли, что философия нас к чему-то принуждает, дает нам какой-то ответ, что-то однозначное, одно на всех. И мы должны поверить: дух, материя, абсолютная идея – ключ к тайнам бытия. И никак иначе! Помните, один из оппонентов как-то написал Спинозе письмо, в котором корил его за то, что тот считает свою собственную философию самой лучшей. В ответном письме Спиноза сдержанно, но с достоинством отвечал, что его философия – не лучшая, не худшая; она – единственно истинная. А Шестов говорит обратное: задача философии – прямо противоположная. Раскрепостить человека, а не закрепостить его. Не принудительность, а свобода. Не анонимность, а личностность. Не всеобщность, но индивидуальность. Не дать ответы на вопросы, а поставить вопросы. Не усыпить, а пробудить человека. Показать ему трагичность, таинственность, непостижимость, загадочность, ужасность мира. Показывать, что тот мир, который нам кажется понятным, подчиняющимся разуму, управляемым какими-то законами, постигаемым наукой, – этот привычный мир проблематичен, загадочен, ужасен, может быть, странен.