Экзамены - [11]

— Мое почтение, шеф! — громко, с иронией неустрашимого человека приветствовал он Ведерникова.

— Будь здоров, — сдержанно ответил Ведерников.

Бурнин присел рядом, и опять, как вчера, Ведерников, чувствуя отчаянно-насмешливый взгляд Бурнина и противный водочный запах, должен был напрягать все силы, чтобы сдержать бешенство.

— На остров надо идти, шеф, — напомнил Бурнин. — Парни там задубели.

— Надо, — терпеливо согласился Ведерников.

— Так я пошел.

— Куда же?

— На остров, шеф, за парнями. И сетку проверим.

— Лодку не трогай! — властно сказал Ведерников.

— А как же?

— Вот так. Брать лодку я тебе запрещаю.

— А как же быть с парнями? Они же там задубели совсем, голодные сидят! Ну хорошо, сам иди на остров.

— И сам не пойду.

— Да я посижу здесь, покараулю — чего ты боишься!

— Нет, — отрезал Ведерников. — Ты ведь опять пьяный.

— Ну, пала! — с возмущением выговорил Бурнин. — Ты это брось, стармех, понял! Нас здесь двое, понял. Без свидетелей мы, понял! Если будешь и дальше на мозоли мне наступать — смотри, шеф. Я же тебя, пала, калекой сделаю — на всю жизнь калекой, понял! Ты запомни, я два раза не обещаю! Значит, я пошел на остров.

— Никуда не пойдешь, пока капитан не вернется, — как можно тверже постарался выговорить Ведерников.

— Да? Так знай же: я сейчас вполне трезвый… А слово свое я тебе дал, ты это запомни!

Выйдя из рубки, Бурнин пошел на корму и стал отвязывать «казанку».

— Леха, я напишу на тебя докладную! — высунувшись из двери рубки, пообещал Ведерников.

Ведерников допивал холодный чай, когда услышал грохот шагов по палубе. Это были шкипер с баржи, рефрижераторщик и незнакомый патлатый парень.

— Вовик, привет! — заорали Сладков и Заварзин.

Патлатый, с черными, напряженно вытаращенными глазами парень, тоже был пьян.

— А где мой кореш? — скандальным тоном спросил парень.

— Это Мишка, стропальщик, — объяснил Заварзин. — Леха-то куда делся?

— Пошел за ребятами на остров.

— Ну да, он же все утро про Пескаря трындел! Так что ждем, мужики, скоро Пескарь подвалит с харюзами! — Заварзин держался бодрее других.

— Да уж Пескарь! — тонким голоском презрительно воскликнул шкипер Сладков. Он был сонливо-бессилен, сидел, свесив набок лысую голову. — Сетка-то моя у него.

Веселый курносый Заварзин, щелкнув пальцем по своему горлу, спросил у помощника капитана:

— Вовик, не хочешь?

— Еще чего! — грубо отозвался Ведерников. — Ты не забывай, что пришел на судно, а не в пивнушку!

— Ладно, Вовик, ты это… не кипи! — Заварзин суетливо замахал руками, вскинул виновато колоски бровей. В общем-то рефрижераторщик был добродушным и толковым парнем. Портила его одна черта: не умел отказаться, когда затевалась выпивка.

— И что вы, парни, никак остановиться не можете! — неприязненно продолжал Ведерников. — Аж смотреть на вас противно!..

— Дак делать нечего, — развел руками Заварзин. — Вот стоим, ждем разгрузки… Что ж нам, самообразованием заниматься, кругозор расширять? Дак учебников нет, вот беда!

— Деньги у вас лишние, вот в чем беда, — сурово сказал Ведерников, не оценивший заварзинского юмора. — Были бы семейными людьми — не разбрасывались бы червонцами.

— А что, я в самом деле за деньги не переживаю, — охотно откликнулся Заварзин. — И такое мне по душе!

— Ты лучше бы женился, пока еще на человека похож.

Заварзин незлобиво улыбнулся.

— Ну даешь. Вовик! Жениться — это-ведь только присказка. А уж потом и сказка потянется: то надо, это… В общем, против течения придется всю жизнь. Взять хотя бы квартиру. Пока добьешься — раньше срока облысеешь!.. А так вот, на Реке, холостяком — красота!.. Несет тебя времечко куда-то — ну и черт с ним!

— А где Женька? — тараща черные дурные глаза, спросил стропальщик.

— Уздечкин, что ли?

— Женька Филин. Капитан.

— Филин же на «Стриже», — напомнил ему Заварзин. — А здесь «Ласточка», здесь Кирька Дорофеев командует.

— А, Кирюха! Это тоже мой кореш! Нормальный мужик Кирюха!

— Кирька, он по Реке, точно по проспекту, гуляет, — похвалил, очнувшись, Сладков. — А вот Свальную шиверу все равно боится!

— Кто? Дорофеев? — обернулся к нему задетый Заварзин. — Ничего он не боится, брось ты хреновину пороть!

— Они с Чепуровым в прошлом году в Свальной пробились. Вот и боится, — не уступал Сладков. — Он сам мне говорил: «Боюсь ее, стерву!»

— А я тебе говорю, ни черта он не боится! Кирька самый лихой капитан в отряде, хоть и молодой, — горячился Заварзин. — А Свальную он это… просто уважает!

Ведерникову уже порядком надоела болтовня гостей, и, будь он капитаном, давно бы выставил их из рубки и вообще прогнал бы с теплохода. Но он был только помощником капитана, а баржевики — шкипер и рефрижераторщик — не были на теплоходе совершенно посторонними и к тому же по званию вроде бы стояли на одном уровне с Ведерниковым.

И вдруг внимание Ведерникова отвлекла коврига, которая медленно вылезла из-за волнистой линии сопок на правом берегу. Разрастаясь, туча быстро закрыла все небо. Налетел ледяной ветер. Река сразу померкла, стала пыльно-серой и взбугрилась крупными волнами, на верхушках которых зашипели пенные барашки.

Теплоход закачался, застучал причальным брусом о гулкий корпус баржи. Стало так холодно, что Заварзин, стоявший у распахнутой двери рубки, торопливо захлопнул ее, и в этот момент лобовое стекло покрылось оспинами. Хлестнул, быстро густея, дождь. Вот уже по стеклу побежали ручейки, а железная крыша рубки стала как бы сковородой с кипящим на ней маслом. И вскоре сквозь шипенье прорезался сухой дробный треск, на палубе запрыгали прозрачно-белесые градины величиной с копейку.