Экзамен - [5]
- Товарищ боцман, - крикнул он на полубак, - подымитесь сюда!
Но прежде чем появился боцман, на мостик вернулся Плоткин.
- Товарищ старший помощник, командир приказал передать, что он занят. Пусть, говорит, помощник сам входит в гавань и швартуется.
Белосельский обернулся и внимательно на него посмотрел. Что он, перепутал?
- Повторите, какое приказание?
Плоткин с видимым удовольствием повторил, напирая на слово "сам". Штурман, складывавший карты, выглянул из своей будки, как кукушка из часов.
- Нок-аут, - сказал он, поджимая губы. - Ядовито...
Белосельский почувствовал, что вся кровь кинулась ему в лицо.
- Есть входить в гавань, и швартовиться! Товарищ штурман, пройдите на корму, будете заводить швартовы! - Он двинулся к машинному телеграфу. - Там левый стальной во вьюшке заедает, прикажите лучше сейчас набрать слабины на палубу...
Штурман посмотрел на него с уважением и жалостью, потом совершенно неофициально махнул рукой:
- Вот же сук-кин сын, а? Ладно, Аким Иваныч, как-нибудь развернемся...
Белосельский положил пальцы на ручки машинного телеграфа, как на рукоятки пулемета. Бой начинался. Первый сигнал в машину должен был означать, что он принял этот вызов.
Мгновение он боролся с собой, чувствуя себя не в силах начать эту опасную игру. Это же каприз самодура, и амбицию надо побоку... Самолюбие - и боевой корабль. Доказать - и, может быть, расшибить прекрасный миноносец. Вероятность аварии - 80 из 100: девять лет на кораблях - матросом и штабным специалистом, - и ни разу не держать в руках вожжи корабля, ручки машинного телеграфа!..
- Лево на борт, - сказал он, боясь, что голос окажется хриплым.
Гавань открылась перед "Жоресом" невероятно узкой щелью ворот. Ворота росли впереди, стремительно приближаясь и, как в кошмаре, неправдоподобно сужаясь по мере приближения к ним миноносца.
Он оглянулся. Как заговор: на мостике - никого из командиров. Нет и комиссара. Два сигнальщика, один из них - комсомолец Чернов. Его, что ли, спросить, когда командир уменьшает ход - в воротах или раньше?.. И какая инерция у "Жореса"? Расчет и глазомер... Тонкий расчет у командира, ох, тонкий!.. Спровоцировать отказ от приказания или дискредитировать как моряка... Белосельский как будто услышал будущие объяснения: "Если штаб флота присылает мне помощника, я вправе полагать, что это квалифицированный командир... Я полагал даже полезным дать ему самостоятельную практику... стажировка..."
- Одерживайте... Прямо руль! - сказал он, и миноносец пошел в узкую щель ворот. Белосельский потянул на себя рукоятку сирены, густой басистый вопль повис над гаванью, оповещая всех о входе корабля. Медное горло сирены торчало над самым мостиком, могучий рев отдавался во всем теле, рождаясь где-то внизу живота, и Белосельскому показалось, что это кричит он сам гневным призывом о помощи. Он отпустил рукоятку, и на мостике опять стало тихо, так тихо, что он услышал скрип собственных зубов.
Можно, конечно, и не разбить миноносец: войти малым ходом, отдать посередине гавани якорь, развернуться на нем и, потравливая якорную цепь, тихохонько, как "Водолей", сдаться кормой к стенке. Но рев сирены вызвал уже зрителей, и завтра вся минная дивизия будет пересмеиваться: "Видали?.. Академики!.. Бумажные морячки, раком на якоре, волжские привычечки... Словом - "зачаливай!.."
Ворота пронеслись мимо. Пора!
Он дал левой машине "полный назад", и "Жорес" послушно занес корму влево, поворачиваясь носом к каменной стенке, мимо которой он только что прошел. Теперь он должен был остановиться на месте, закидывая корму, чтобы потом задним ходом подойти к своему месту у противоположной стенки гавани. Белосельский метнулся к кормовым поручням посмотреть, как проходит корма, и тотчас увидел внизу, на палубе, у торпедных аппаратов - командира, старшего механика и Любского. Они стояли (или так показалось?) с видом людей, наблюдавших агонию затравленного зверя. Он густо выругался молча, про себя, - давнишним, проверенным матросским загибом в бога, в веру, в весь царствующий дом, - отскочил от поручней, как ужаленный, и носом к носу столкнулся с рулевым старшиной Портновым, членом бюро коллектива.
- Тебе чего?
- На штурвал стану, штурман прислал, - сказал тот вполголоса, серьезно и безоговорочно, и потом громко добавил: - Разрешите заступить на штурвал, товарищ командир, Грудского штурман требует на корму.
У Белосельского точно лопнуло что-то внутри, и бешеная злоба, с которой он только что отскочил от поручней, обернулась ясным и холодным весельем.
- Станьте на штурвал, товарищ старшина, - сказал он преувеличенно четко. - Товарищ Грудский, идите к штурману!
Портнов торопливо прошел к штурвалу, и тотчас Белосельский стал рядом с ним у машинного телеграфа и сдвинул обе ручки на "полный назад": очевидно, он чего-то не рассчитал, и миноносец очень быстро шел на стенку.
- Разогнали очень, - сказал Портнов, тревожно оценивая расстояние до стенки. - Эх, разогнали! - повторил он, досадливо щелкнув языком. - Как его, чертяку, удержишь... Самый полный назад надо!
Белосельский послушно звякнул телеграфом и оглянулся на корму. Бурун заднего хода кипел за кормой, но миноносец по-прежнему, хотя и медленнее, двигался вперед.
В основе каждого рассказа сборника "Морская душа" выдающегося писателя Леонида Сергеевича Соболева лежит подлинный факт, и речь в нем идет о реальных людях. По выражению самого писателя, «"Морская душа" — это огромная любовь к жизни...» И каждый из рассказов сборника основной своей гранью отражает какое-то из подмеченных Леонидом Соболевым качеств этой души.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР Соболеву Леониду Сергеевичу за сборник рассказов «Морская душа» присуждена Сталинская Премия второй степени за 1942 год.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Эта авантюристка была римлянка, довольно молодая, высокого роста, хорошо сложена, с черными глазами и кожей поразительной белизны, но той искусственной белизны, что свойственна в Риме почти всем галантным женщинам, и которая так не нравится лакомкам, любящим прекрасную природу.У нее были привлекательные манеры и умный вид; но это был лишь вид. Она говорила только по-итальянски, и лишь один английский офицер по фамилии Уолпол поддерживал с ней беседу. Хотя он ко мне ни разу не обращался, он внушал мне дружеские чувства, и это не было только в силу симпатии, поскольку, если бы я был слеп или глух, с сэром Уолполом мне было бы ни жарко ни холодно…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
«Что касается причины предписания моему дорогому соучастнику покинуть пределы Республики, это не была игра, потому что Государственные инквизиторы располагали множеством средств, когда хотели полностью очистить государство от игроков. Причина его изгнания, однако, была другая, и чрезвычайная.Знатный венецианец из семьи Гритти по прозвищу Сгомбро (Макрель) влюбился в этого человека противоестественным образом и тот, то ли ради смеха, то ли по склонности, не был к нему жесток. Великий вред состоял в том, что эта монструозная любовь проявлялась публично.
В книге, написанной непосредственными участниками и руководителями освободительного движения в Сальвадоре, рассказывается о героической борьбе сальвадорских патриотов против антинародной террористической диктатуры (1960-1970-е годы).
Отец Бернардо — итальянский священник, который в эпоху перестройки по зову Господа приехал в нашу страну, стоял у истоков семинарии и шесть лет был ее ректором, закончил жизненный путь в 2002 г. в Казахстане. Эта книга — его воспоминания, а также свидетельства людей, лично знавших его по служению в Италии и в России.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.