Экватор. Черный цвет & Белый цвет - [52]

Если бы мой разум восторжествовал, то я запросто мог бы скрутить их обоих. Тем более, что они были безоружны. Мог бы развернуть машину и как-нибудь довести ее до тайного аэродрома в сельве. Но я этого не сделал. Иногда предчувствие обладания даже самой обычной женщиной перевешивает жажду наживы. Ради случайной женщины ты готов поставить на кон даже миллион. Так бывает. А тут целых две красавицы. Но и миллионов в моей сумке тоже было два. С небольшим довеском. Маленький спортивный самолет, который доставил меня в эту страну, обязан дождаться своего пассажира. Я знал, что пилоту был дан именно такой приказ. Пути к отступлению еще не были отрезаны. Поэтому я позволил себе тоже стать немножечко loco, совсем ненадолго.

Через два часа мы уже были в гостинице на центральной площади Мокоа, в пятидесяти метрах от местного управления полиции. По улицам города бродили полицейские патрули, снаряженные почти по американским стандартам. Кевларовые синие шлемы, форма с наколенниками, массивные бронежилеты под разгрузкой, набитой боеприпасами. У каждого полицейского в руках было по новенькой винтовке М-4. Оружие они держали тоже по-американски. Почти на уровне груди, стволом вниз, указательный палец правой руки под курком. Мы у полицейских особого интереса не вызвали. Грязный крепыш-европеец и две хохочущие девицы, нырнувшие в первый попавшийся свободный номер. Что же тут может быть подозрительного?

Это был совершенно сумасшедший сексуальный эксперимент. Мы оказались в постели втроем. Я продолжал чувствовать себя заложником. Две колумбийки доминировали надо мной и делали все, что хотели. Перед моим лицом мелькали спутанные волосы над огромными глазами с расширенными зрачками, смуглые бедра, дрожащие соски. Белозубый частокол не хотел прятаться за полными губами, с которых слетал крик восторга. Не крик даже, а хищный клич. Причем, я уже не мог определить, кому из двоих подруг он принадлежит. Они набросились на меня, как две пираньи, пожирая мою плоть, высасывая мою кровь, терзая мое сознание. И они никак не могли насытиться.

Сейчас я понимаю, что с ними тогда случилось. Им бы не воевать, а любить своих латиноамериканский мужчин со всей силой южной страсти. Заниматься домом, а не делать революцию. Полуаскетичная жизнь в джунглях поломала их психику. Они, созданные для любви, превратились в оружие классовой борьбы, такое же жестокое и безотказное, как мои автоматы. Они стояли в строю, ползали в грязи, воевали и убивали. Они выкрикивали команды и приказы. Они стонали на операционных столах вместо того, чтобы стонать в постелях. А в это время любовь жила у них внутри. Она им мешала воевать, как гнойный нарыв. Давление растет, сознание давит на любовь, любовь разрывает изнутри. И вот прорвало. На моем месте мог быть кто угодно. Любой наркокурьер оказался бы в этой постели, будь он пассажиром старой «тойоты». Любой партизан, вырвавшийся случайно из леса, был бы уложен девицами на обе лопатки. Только не этот терминатор Рокоссовский. И не полусумасшедший банкир де Сильва. Эти живо бы отправили девушек в расход. А девицы балансировали на краю своей жизни, прорываясь сквозь меня, словно сквозь узкую дверь, в пространство своей внутренней свободы.

Два красных платья лежали на полу и казались мне пятнами разлитого вина. Или крови. Сладкий запах женской секреции смешался с запахом «Ойо де Монтеррей», раскрошившихся в моем кармане. Два миллиона двести двадцать пять тысяч долларов глуповато лежали в углу комнаты, загораживая дорогу в полуоткрытую дверь ванной комнаты. Оттуда, подчиняясь такту генератора, который молотил во дворе гостиницы, мигала лампочка. Наш ритм был совсем другим. Впервые в жизни я почувствовал себя полным дерьмом, извращенцем и подонком. Дело было не в сексе, а в моей работе. Чем больше сюда попадет моего товара, тем больше таких несчастных и жадных до любви девиц окажется в джунглях. И у них никогда не будет спортивного самолета, чтобы улететь отсюда.

Стоп, говорю я себе. Это просто секс втроем. Эти девушки просто обычные самки, истосковавшиеся по члену. Эти деньги я получаю только за доставку. Я не знаю, что будет в контейнерах, и мне до этого нет никакого дела. Поэтому нужно прекратить бессмысленные рефлексии. Я дал себе команду расслабиться и нырнул поглубже в пучину сексуальных наслаждений.

Мы расплескивали свою энергию несколько часов кряду и потом затихли. Плосконосая разметала во сне руки и счастливо улыбалась. Ее голое тело заняло полпостели, правая нога девушки лежала на моей левой. С другой стороны тихо посапывала ее подруга, удобно спрятав лицо у меня подмышкой. У нее были потрясающе красивые волосы. Гладкие и блестящие, как шелк, они отражали свет луны за окном. А, может, это был просто уличный фонарь. Настала ночь.

Я тихонько высвободился из-под пряной тяжести двух женских тел и пошел в ванную. Посмотрел в зеркало. На меня оттуда выглянуло глуповатое лицо с карими глазами чуть навыкате. Многодневная небритость делала человека в зеркале немного похожим на колумбийца. Тогда среди местных мачо была мода на щетинистые лица. Я ненавидел себя. Я понимал, что меня использовали, причем, использовали по назначению. Эти две девицы вполне могли завалить меня в лесу и взять себе мои миллионы. Но вместо этого они бросили деньги возле ванной и взяли меня самого, как хотели. Взяли мой член, словно купили его в дешевом колумбийском секс-шопе. Не купили даже, а украли.