Экспресс в рай - [11]

Оказывается, есть такие шишки, которым иной раз нужны не очень чувствительные ребята для работы, какую они не могут сделать сами, не рискуя по-крупному. Представьте, допустим, директора завода, из крутых, само собой, у которого завелся в его деле конкурент. И один, и другой стремятся вырваться вперед. Сначала они используют законные способы, выбрасывая тысячи долларов, чтобы сломить соперника. Они любят друг друга, как собака кошку, но перезваниваются по-дружески и уговаривают один другого сдаться. Однако на самом деле и тот, и другой - парни крутые. Здесь не будет такого: "О'кей, старик, спасибо за деньги, вы эту партию выиграли. Я проиграл и зла на вас не держу". Понемногу дело становится все серьезнее. Они доходят до того, что напрямую гадят друг другу. Кончается все это каким-нибудь темным трюком. Власти настораживаются и заводят дело. Тогда они ненадолго затихают. Один из них заставляет работать свое воображение. Он говорит себе, что несчастный случай - вещь нередкая, а на свете полно ничтожных людей. Остается только договориться с парнем, который обеспечит ему победу за приличную сумму. Найдя такого человека, он договаривается с ним, и в один прекрасный момент конкурента находят мертвым по причине, которая не имеет никакого отношения к действительному делу. Все делается очень просто.

- Но, - сказал Маат, - если полиция возьмется всерьез, то может не поздоровиться тому, кто сделал самую грязную работу.

Бен снисходительно улыбнулся:

- Будьте уверены, тот человек совсем не дурак. Он знает, что означает слово алиби. И он заинтересован в том, чтобы защитить убийцу, потому что тем самым он защищает себя...

Так вот, Фэтти считал, что я отлично подхожу для такой работы. Он находил меня сильным и не очень впечатлительным. Именно то, что нужно. И предложил мне работать на одного человека.

Мне это понравилось. Зарабатывать, делая приятную работу, это именно то, о чем я мечтал. Я знал, что прикончить кого-нибудь - дело пустяковое, и если другие подумают о том, чтобы уничтожить следы, почему бы мне этим не заняться?

- Хорошо, - ответил я Фэтти. - Я готов, но это будет стоить недешево.

Он обещал позаботиться о моем алиби на историю с Хилькой Рэнсон. Мы направились к стоянке, где он оставил свою машину. Фэтти распахнул передо мной дверцу кадиллака. Мы ехали медленно. И поскольку мне нужно было хорошо знать город, он описывал мне места, где мы проезжали.

Бен горько усмехнулся и посмотрел на дымящийся уголек своей сигареты.

- Я не предполагал, - сказал он, что хорошее время уже кончилось, и теперь надо быть предельно осторожным. Что в течение многих недель мне придется встречаться с людьми, которые знают этот город, как свои пять пальцев. С типами, которые шутить не любят. Времени больше терять не придется: быстрота, точность, результат - вот что станет главным. Об удовольствии думать некогда. Настоящая каторга, Маат.

- У вас не было возможности остановиться? - спросил Маат.

- Остановиться? Спросите-ка у парня, в руках которого автомат, а на голове каска, может ли он остановиться. Возможно, он когда-нибудь и остановится, но только вкусив, что такое смерть... То же в каком-то смысле было и со мной. Моя война была без перемирий. Но если бы я тогда знал, во что ввязываюсь, я бы не так легко поддался на уговоры Фэтти.

Он ухватился за прутья камеры и опять заговорил:

- Я действовал добровольно, создал для себя мир и старался довольствоваться им. Был он, как свет вдалеке, который виден, но в действительности не существует. Осознание этого пришло позже. Не надо отчаиваться, - говорил я себе, - когда-нибудь тебе повезет, и ты останешься по-настоящему доволен...

Может, это будет связано с моментом, когда я сяду на электрический стул? Как знать? Видите ли, Маат, я собственными ногами вступил в эту жизнь, как человек, который в темноте вляпался на улице в дерьмо. Это моя жизнь, но она не самая справедливая.

Его черты лица стали жесткими, и он внезапно взорвался:

- Черт возьми, Маат! Разве для того я работал, как проклятый, чтобы в конце концов остаться ни с чем? Нет, это несправедливо! Я тысячу раз рисковал своей шкурой, я играл, заранее зная, что проиграю, и теперь, когда все кончено, у меня ничего не осталось... Я не могу в это поверить, не могу!

Отчаянная злоба билась в бесконечном потоке его слов:

- Что, что осталось от того, что я делал, от этой вечной охоты, от бесконечной цепи неприятностей? Меня надули, Маат, вы слышите? Надули, как последнего идиота. Я сам себя надул... Я и есть глупее всех...

Можете смеяться надо мной и обзывать, как душе угодно. Я заслужил эти оскорбления, и даже те, которые еще не придуманы. За удовольствия, которые я получал, я заплатил хорошую цену! Чтобы добиться своего, мне пришлось раскроить череп многим: толстым и худым, мужчинам и женщинам... И все - ради чего? Я ничего не получил, Маат. Нет, одно получил - одиночество. Оно пришло однажды, внезапно, как удар кулаком прямо в зубы. Это тяжело!.. Я был глупцом, от начала и до самого конца!..

Он пожал плечами, вернулся к кровати. Выхватил сигарету из пачки, коротким жестом зажег спичку и прикурил.