Эксперт, 2014 № 38 - [7]

Интерес к более современным способам вылова и переработки рыбы и морепродуктов оправдан и с экономической точки зрения. «Представьте себе классическое российское рыбацкое судно. Как правило, оно имеет сто человек экипажа и за сутки осваивает сто тонн рыбы. Рыбу ловят по старинке, тралом — тянут сеть по дну. Затем на судне рыбу шкерят — потрошат, отходы выбрасывают за борт, и в замороженном виде сырье поступает на берег. Норвежцы работают совершенно иначе. Там судно с экипажем пять — восемь человек принимает до 600 тонн рыбы. Они по спутникам определяют, где находится косяк, охватывают его длинной сетью, а затем с помощью специальных насосов закачивают рыбу на борт. Причем борт у судна не обычный, а в виде RSW-танков — это своего рода большие аквариумы, в них циркулирует вода, подается воздух. В результате рыба на берег приходит живая, более качественная. Кроме того, себестоимость вылова рыбы у норвежцев в восемь — десять раз ниже, чем у российских рыбаков».

Впервые с новой технологией Михаил Зуб столкнулся в середине 1990-х и загорелся идеей воплотить ее на своем предприятии. В 1999 году он добился от правительства России устроить в Мурманске эксперимент по переработки рыбы с наливных судов — программа была утверждена Владимиром Путиным , тогда еще премьер-министром. На основании этой программы планировалось выделить квоту на вылов 50 тыс. тонн живой рыбы наливными судами для Мурманского рыбокомбината. Правда, из-за разногласий с местными властями до комбината дошло лишь 5 тыс. тонн. В результате компания не смогли показать экономическую эффективность, и о директоре рыбокомбината заговорили как об авантюристе.

Однако Михаил Зуб не сдался. В 2000-х годах он начал искать партнеров в Норвегии, стал участником скандинавских сырьевых аукционов. По результатам 2007 года рыбокомбинат сумел доказать Минсельхозу экономическую эффективность: за один месяц получил товарооборот года. Таким образом, с 2008 года Мурманский рыбокомбинат планировал получить квоты на вылов и в дальнейшем осуществлять строительство наливных судов с RSW-танками. Но тогдашний глава Росрыболовства Андрей Крайний не пошел навстречу, продлив действующие квоты на вылов рыбы по историческому принципу на десять лет, вплоть до 2018 года. С тех пор и до настоящего времени Михаил Зуб работал с норвежцами, закупая у них живую рыбу.

Сейчас, после введения эмбарго на продукцию из Норвегии, производственная работа предприятия остановлена — работники поддерживают лишь техническую часть комбинатов. «Понимаете, у нас приемка рыбы идет через специальные трубы, мы адаптировали свое производство под суда с RSW-танками. Сейчас мы можем принимать рыбу и морепродукты только наливом, другим способом нельзя. Теперь если нам переходить на российское замороженное сырье, то получится примерно так же, как если бы мы, купив “Мерседес”, убрали с него новый двигатель и заменили его старым от “Запорожца”», — объясняет глава Мурманского рыбокомбината. Он подчеркивает, что не против политики, которую проводит государство. В заявлении (он был вынужден отправить бумагу в правительство из-за убытков, которые несет предприятие) Михаил Зуб просит лишь о пересмотре таможенных кодов. Например, чтобы к разрешенной к ввозу продукции из стран, подпавших под санкции, добавили живую морскую рыбу, как это уже было сделало для посадочного материала (смолта) для выращивания атлантического лосося в Мурманской области (в России нет собственной мальковой базы). «Либо дайте нам хотя бы три месяца доработать, чтобы мы исполнили обязательства по контрактам и смогли оплатить кредиты Росагролизингу и Россельхозбанку. А дальше мы будем потихоньку разбираться, как нам можно перестроиться на отечественное сырье», — говорит Зуб.

По словам Михаила Зуба, его компания с удовольствием работала бы с российскими рыбаками, если бы они вылавливали рыбу новым способом: «Мне не нравится традиционная модель, которая используется в России, — она дорогостоящая, к тому же рыбаки выбрасывают слишком много отходов. Надо увеличить квоту для российских судов, которые хотят специализироваться на вылове живой рыбы, тогда переработчики будут делать из печени консервы, из рыбьих голов — муку». По подсчетам Зуба, за прошлый год из общероссийского вылова 4,3 млн тонн водных биоресурсов отечественная промышленность потеряла 1,6 млн тонн в виде отходов (в среднегодовом значении потери на уровне 35%). Из этого объема рыбопереработчики могли бы сделать 400 тыс. тонн рыбной муки, притом что сегодня такая продукция практически полностью закупается за рубежом.

Нужна ли береговая переработка

Особенность работы наливных судов в том, что рыба с помощью специальных насосов закачивается на борт в большие аквариумы и доставляется на берег живой

Не только Михаил Зуб, но и другие переработчики в Мурманске жалуются на отсутствие рыбного сырья. В то же время формально говорить о дефиците в Северном рыбохозяйственном бассейне не приходится — в Росрыболовстве подчеркивают, что «местные рыбные запасы хорошие, они ежегодно нормально осваиваются». Другое дело, что большую часть выловленных биоресурсов рыбаки не везут перерабатывать на российский берег, а отправляют на экспорт. В первую очередь это касается валютоемких объектов лова — тресковых видов рыб, пикши. На отечественный рынок попадает в основном более дешевая рыба — мойва, сельдь. Доходит до абсурда: рыбопереработчики-северяне закупают сырье на Дальнем Востоке, везут его через всю страну на свои фабрики, перерабатывают, а затем готовые консервы и пресервы развозят по регионам.