Эксперт, 2014 № 34 - [2]
figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Впрочем, давление, которому Россия подверглась со стороны Запада, невозможно объяснить исключительно событиями на Украине, смысл его выходит далеко за рамки этого кризиса. На Украине Россия однозначно показала, что не будет больше мириться с той политикой в отношении себя, которая была выработана Западом после окончания холодной войны, Запад же всячески пытается принудить ее к согласию на роль побежденной страны. Отсюда все эти многочисленные заявления политиков вроде британского премьера Дэвида Кэмерона о том, что Россия и Путин должны «радикально изменить свое поведение». И это как раз то, о чем говорил министр иностранных дел Сергей Лавров , риторически разводя руками: «Они говорят только об одном: Россия должна изменить свою политику, пока она ее не изменит, будут санкции. И что подразумевается под изменением политики, я не знаю».
Между тем смысл западной мантры о «поведении» России понятен. Многие западные политологи вполне откровенно признали, что российские действия в Крыму и на Украине застали Запад врасплох, поскольку вся его политика строилась исходя из тезиса о том, что Россия — «угасающая держава», но вдруг оказалось, что это не так. Поэтому увещевания о необходимости «изменить поведение» означают ни много ни мало требование проводить политику «угасания». Вот только все подобные уговоры напрасны, и Западу скоро придется это признать.
Не работает
К обострению отношений Россия и США шли давно. Достаточно вспомнить самые яркие события на этом пути, из последних — «закон Магнитского» — «закон Димы Яковлева», Сноуден, Сирия. Однако это, так сказать, верхний срез. Реальная основа нарастания конфронтации была заложена в 2007 году, поворотной точкой стала мюнхенская речь Владимира Путина . Президент России ясно дал понять, что продвигаемая США и Западом в целом система безопасности, не учитывающая интересы России, не имеет долгосрочных перспектив.
Казалось бы, что может связывать ту давнюю речь и нынешний кризис на Украине? А связывает их необходимость формирования в Европе новой архитектуры безопасности. Кризис на Украине потому и возник, что оказавшуюся в «серой зоне» Украину Запад решил в одностороннем порядке перетянуть на свою сторону. И теперь разрешить этот кризис без выработки масштабного соглашения о новых правилах игры, без создания новой системы европейской безопасности невозможно.
В самом деле, для России принципиальным условием урегулирования конфликта являются гарантии внеблокового статуса Украины. Без этого у нее нет никакого интереса поддерживать территориальную целостность этой страны, а единственно возможной целью становится максимальное расширение территории будущей Новороссии. Внеблоковый же статус потребует как серьезных юридических гарантий со стороны США, НАТО и ЕС, так и не менее серьезных гарантий реальных, например федеративного или конфедеративного устройства Украины, которое стало бы инструментом удерживания от попыток перетянуть Украину на чью-то сторону.
Однако в силу целого ряда причин Запад не готов, по крайней мере пока, идти на масштабный компромисс с Россией. Если говорить про Европу, то здесь сказывается не только зависимость от США, на что указывает большинство аналитиков. Сложность в том, что Евросоюзу в силу структурных проблем сложно проводить равноправную политику. В отношении всех остальных стран (кроме США) в ЕС выработана целая система навязывания политики, критериев, регламентов и прочего. ЕС их вырабатывает, а затем за счет преобладающего экономического веса навязывает желающим с ним сотрудничать.
Однако в случае с Россией, которая экономически, может быть, и выглядит значительно более слабой, но политически, особенно военно-политически, гораздо более консолидирована и влиятельна, этот подход совершенно не годится. ЕС же с упорством, достойным лучшего применения, пытался использовать именно его — что в случае с так и не разработанным (и уже давно забытым) новым Соглашением о партнерстве и сотрудничестве, что с «третьим энергопакетом», что с Восточным партнерством. Модель «ЕС вырабатывает правила — Россия их выполняет» и привела к кризису на Украине, где хитромудрые европейские политики рассчитывали, что через соглашение об евроассоциации они добьются того, что Россия будет оплачивать переформатирование украинской экономики под интересы ЕС.
Подобное упорство ЕС привело к печальным результатам, однако и резко изменить свою политику Европа не может: в ЕС и без того кризис управления (плоды форсированного расширения), кризис идентичности (реванш новых правых), кризис лидерства (Франция не способна ни политически, ни экономически подставить Германии плечо), кризис экономики (того и гляди снова начнется спад и новая волна долгового кризиса). Поэтому Брюсселю (и Берлину!) приходится все больше поглядывать на Вашингтон, на который хоть как-то можно опереться, или по крайней мере так кажется. А в условиях застарелой зависимости ЕС от США это не может не сказываться на отношениях с Россией. Как однажды метко заметил Владимир Путин, «трудно говорить с людьми, которые даже дома говорят шепотом».
