Эксперт, 2014 № 01-02 - [41]

Да, это известно. Последовало десятилетие с лишним страшных, чудовищных гонений. «Согласно подсчетам игумена Дамаскина (Орловского), — сообщают “Очерки”, — к началу войны из 25 тыс. церквей (1935) в СССР осталось 1277 действующих». При этом за двадцать лет до того, по приводимым в книге данным, Православная Российская Церковь включала около 70 тыс. церквей и часовен. Численность духовенства не превышала в канун войны 5% от уровня конца 1920-х годов, и без того изрядно уменьшившегося по отношению к 1917 году. В антицерковной политике были, тем не менее, колебания, которые «Очерки» фиксируют и объясняют. И все же размах гонений заставлял вспомнить совсем уж древние времена: «Как пишет Д. В. Поспеловский, “сам Сергий-старший (младшим был митрополит Литовский) предполагал, что Церковь русская доживает последние дни и исчезнет, как карфагенская. По-видимому, к тому времени он разуверился в том пути компромиссов с воинствующим безбожием, на который он встал в 1927 году”».

Но 22 июня 1941 года митрополит Сергий собственноручно печатает на машинке «Послание к пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви». Кажется, что в этом документе невольно отразились переживания и думы иерарха не только по поводу факта нападения фашистской Германии на СССР, но написано оно именно об этом и призывает к борьбе с врагом: «Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы — православные, родные им и по плоти, и по вере».

«С началом войны Сталин столкнулся с необходимостью изменения негативного имиджа советской власти у населения стран — потенциальных союзников по антигитлеровской коалиции, прежде всего США. Самым поразительным для советского руководства оказался тот факт, что для изменения имиджа от него требовалось изменить антицерковную и антирелигиозную политику», — пишет автор. На изменение политики в отношении Церкви подействовало также то, что, как указывал М. И. Калинин, «не следует возбуждать недовольство верующих теперь, когда требуется единство всего народа для победы над фашизмом», и то, что немцы позволяли открывать храмы на оккупированной ими территории.

Каково же было положение там верующих? Комментируя эту ситуацию, Б. А. Филиппов пишет: «Соглашаясь с открытием православных церквей, руководители вермахта и гестапо одновременно подчеркивали нежелательность “восстановления сильных местных церковных организаций” и восстановления церковной иерархии». Подчеркивалась «желательность для оккупационных властей распространения различных религиозных сект». В то же время, отмечает автор, «особая предосторожность рекомендовалась в отношении Русской Православной Церкви как носительницы враждебной Германии русской национальной идеи».

«Документы говорят об активном сотрудничестве части священнослужителей с партизанами, о помощи, которую они оказывали вышедшим из плена и окружения и бежавшим из плена советским военнослужащим... За чтение в храмах на оккупированных территориях послания митрополита Сергия, за помощь партизанам и бежавшим из немецкого плена советским солдатам были расстреляны многие священники», — сообщают «Очерки».

Подробно освещается известная встреча ночью 4 сентября 1943 года Сталина и Молотова с тремя остававшимися на тот момент на свободе митрополитами во главе с местоблюстителем митрополитом Сергием (Страгородским), полностью приводится официальная «Записка полковника госбезопасности Г. Г. Карпова о приеме И. В. Сталиным иерархов Русской православной церкви (РПЦ)». Начинается она по-своему замечательно: «Звонил в Патриархию начальник 4 отдела III управления НКВД по борьбе с церковно-сектантской контрреволюцией полковник Г. Г. Карпов после беседы со Сталиным и по его приказу». До 1960 года он будет затем оставаться председателем Комитета по делам Русской Православной Церкви при правительстве. А на встрече было принято несколько решений. После нее впервые появился титул патриарха Московского и всея Руси (а не России, как прежде), начали возвращаться из лагерей и ссылок священники и епископы, у Церкви появились журнал и поначалу одно, а вскоре — два учебных заведения; власти стали возвращать ей храмы и даже монастыри. Именно возрождение духовного образования сделало, по мнению Б. А. Филиппова, необратимым и процесс воссоздания Церкви.

«Очерки» характеризуют церковную политику после 1943 года как неровную, отмечая практически открытое сопротивление партийного и советского аппарата на местах новой сталинской политике по отношению к Церкви. Это выражалось в закрытии уже открытых храмов, препятствиях в создании новых приходов. Сам Сталин порядком охладел к РПЦ после того, как ему не удалось сделать Москву «православным Ватиканом», для чего хотели было собрать в Москве после войны на Собор глав всех поместных православных церквей. Тем не менее открытых массовых гонений он не возобновлял. Относительно спокойно, насколько это было возможно в то время, чувствовала себя Русская Православная Церковь и несколько лет после его смерти.