Эксперт, 2013 № 47 - [12]

Он называет стоимость коровы: 90 тысяч рублей — а я вспоминаю численность импортного маточного стада, закупленного участниками Программы развития мясного скотоводства. Судя по всему, без особой надобности потрачены десятки миллиардов рублей, в том числе 23 млрд бюджетных.

— Почему-то мясное скотоводство стало усиленно развиваться в Липецкой, Воронежской, Ростовской областях, — рассуждает Давыдов. — А там черноземы и море зерна, которое может быть использовано в качестве корма для скота. Но я как специалист могу сказать, что это правильно для финишного откорма. А для операции «корова — теленок», то есть для первых семи месяцев жизни теленка, это невозможно. Нужны пастбища, пастбища и еще раз пастбища. Но нельзя на юге иметь хорошее пастбище.

— А почему на юге плохое пастбище? — решаю уточнить я. Причина банальна: там слишком жарко и мало влаги.

— Вот мы покупаем скот в Ростовской области, начинаем проводить карантин и не можем проколоть шприцем шкуру и мясо, потому что оно сухое, — делится фермер своими наблюдениями. — А у нас, посмотрите, какой травостой великолепный. И это после трех использований: двух стравливаний бычками и одного укоса на сено. Это идеальное пастбище, газон, животные здесь могут траву есть годами, и мы не даем им зерна никогда. Мы не используем минеральные удобрения больше десяти лет, как только заложили его, с 1996 по 2000 год. Я хочу сказать, что в Калужской области мы не вырастим зерновые, сахарную свеклу, подсолнечник, как в Ростовской области, зато у нас много земель, которые можно использовать как пастбища. И это Клондайк, это просто золотая жила.

Гляжу под ноги. Обычная трава, только очень густая, даже пружинит при ходьбе. Заложить один гектар такого газона, по словам Давыдова, стоит пять-семь тысяч рублей: купить ограждение, семена для посева травы и заплатить рабочим. После этого надо ежегодно покупать только дизтопливо — землю боронить, выкашивать сорняки. Итак, на 400 га угодий выходит экономия 2 млн рублей в год — огромная цифра.

— Я зарабатываю четыре — четыре с половиной миллиона рублей, продавая мясо, а затраты на его производство — два миллиона с небольшим, — поясняет он.

Потом, в Москве, я сосчитаю затраты на зерно и пастбище такой же условной фермы, расположенной в Черноземье. Получится свыше 3 млн рублей, или более 200 рублей в пересчете на килограмм мяса. Да, за дешевизной участники программы явно не гонятся. А еще на интернет-форумах, посвященных мраморной говядине, мне попадутся реплики наподобие вот этой: «Липецкого ангуса даже после мясорубки прожевать невозможно» (ангусы — популярная мясная порода, которую завозят в Россию). То есть от качества «южного» мяса потребители не в восторге, как и Давыдов.

— Что же, южным регионам теперь не выращивать мясной скот? Или вы предлагаете гонять туда бычков для финишного откорма из северных областей? — спрашиваю фермера. Оказывается, скот можно перевозить в скотовозах, и так делают во всем мире. В Америке штаты-откормочники — это Техас, Небраска, а производство «корова — теленок» сосредоточено в Калифорнии, Оклахоме, Канзасе, Южной Дакоте и Висконсине — там осадков много, трава растет хорошо.

— Только об этом не я должен думать, а такие люди, как Гордеев, Скрынник, Федоров, — язвит он. И добавляет: — Другое дело, что после зернового откорма, если все было правильно сделано, мясо получается более жирное, более мраморное. Но вот вопрос, нужна ли россиянам более жирная говядина. Например, детский организм ее не усваивает, даже в школьном возрасте. Для ресторанов — да, это мясо идет.

Возвращаясь к Программе, неплохо бы правительству определиться, кого оно будет кормить говядиной — преимущественно «креативный класс» или все-таки большинство народа?

— А почем вы свое мясо продаете? —хочу я понять, на кого работает Давыдов.

— По 330 рублей при себестоимости 150 рублей за килограмм в туше. Если бы я продавал на мясокомбинат, то закупочная цена была бы 130–160 рублей. Но я работаю на конечного покупателя — магазины, поэтому рентабельность получается бешеная.

— Для чего же вы свою бойню построили?

— Вот насчет бойни, разделки — это вопрос стратегический.

История, которую я слышу дальше, не оставляет уже никаких сомнений насчет политики властей в отношении мясного скотоводства. Вернее, ее отсутствия, когда одной рукой вроде бы стимулируют развитие отрасли, а другой потворствуют разрушению всей инфраструктуры.

— Раньше каждый субъект РФ имел большой мясокомбинат, который делал убой. Калужский мясокомбинат, когда я туда начал возить бычков в 1996 году, делал убой ста голов КРС в день, — вспоминает Давыдов. — Но лет пять назад его обанкротили. Так что сейчас у нас в области нет крупного мясокомбината. А те, которые были в Москве, в Подмосковье: Черкизовский, Останкинский — просто отказались от убоя. Ужесточились требования к ликвидации отходов от нутровки туш, к запахам и прочему, и они стали закупать импортное мясо, замороженные четвертинки. Это дешево и удобно.

Были, по его словам, еще маленькие мясокомбинаты в райцентрах, открывшиеся в 1990-е. Но и они в последнее время стали закрываться.