Эксперт, 2013 № 41 - [9]

Экспорт: транспортный барьер

В такой ситуации главное — поиск возможностей увеличения сбыта. Варианта тут, собственно говоря, всего два — экспорт или наращивание внутреннего потребления.

Начнем с экспорта. Для российской угольной промышленности экспортные поставки имеют важнейшее значение. На протяжении многих лет экспорт рос опережающими темпами по сравнению с отраслью в целом. С 2002-го по 2012 год прирост добычи угля в стране составил 78 млн тонн, или 32%, а экспорт вырос на 81,8 млн тонн, или на 166% (см. график 4). К настоящему времени экспортная квота в российской угольной отрасли превысила 40% (более высокие показатели только у Индонезии и Австралии, опережающих нас и по общему объему вывоза), тогда как внутреннее потребление угля уже третье десятилетие фактически стагнирует. «На электростанциях, в жилищно-коммунальном хозяйстве, в агропромышленном комплексе потребление угля с 1988 года сократилось в полтора раза, а в металлургии — на 40 процентов», — констатировал Александр Новак на недавнем совещании в Кемерове.

Неудивительно, что многие российские угольные компании ставят экспорт в число приоритетов своего развития. По словам Владимира Рашевского, «СУЭК быстро наращивает экспорт угля. Наша стратегия состоит в приоритетном усилении экспортных позиций. Объем спроса на уголь на международном рынке уверенно растет. На внутреннем российском рынке его нет, происходит даже сжатие рынка».

Сегодня российский уголь идет в два основных сегмента мирового рынка. Можно говорить о западном, атлантическом, и восточном, тихоокеанском, рынках угля.

Россия хорошо представлена на западном рынке, здесь доля российского угля достигает 32%. Но этот рынок небольшой, его объем — всего лишь 270 млн тонн. К тому же он медленнее растет. И в перспективе будет только сужаться. США, как было указано выше, сами стали экспортером. А Евросоюз принял в разработку энергетическую программу «20–20–20»: на 20% меньше двуокиси углерода, на 20% меньше энергопотребления, 20% энергобаланса за счет альтернативных источников. Очевидно, это приведет к снижению потребления угля.

Другое дело рынок восточный. Его объем — около 900 млн тонн угля, в прошлом у него были более высокие темпы роста, и у него, в отличие от Европы, в принципе есть перспективы роста. Этот рынок, очевидно, был бы наиболее привлекательным для российских экспортеров (см. график 5). Но пока что доля российского угля там составляет всего 5%.

При этом претендентов на этот рынок много. И всем места может не хватить, ведь инвестиционные программы угольщиков строились на прогнозах тогда еще благоприятной конъюнктуры. Реально же имеет смысл ожидать некоторого снижения темпов роста. «Если в период с 1990-го по 2011 год среднегодовой темп прироста потребления каменного угля в целом в мире составлял 5,6 процента, то теперь наступает период замедления потребления каменного угля, — говорит Людмила Плакиткина. — Среднегодовой темп прироста составит только 1,2 процента. В частности, в Китае среднегодовой темп прироста потребления каменного угля в период до 2020 года, по нашим прогнозам, может составить 2 процента против 10,6 процента в период с 1990-го по 2011 год, а в Индии, соответственно, 1,9 процента против 6,3».

Таким образом, будущее российского экспорта будет зависеть от конкурентоспособности российского угля на восточных рынках. А здесь наши позиции не очень-то хороши. «По совокупности конкурентных преимуществ и недостатков российский уголь находится в третьем квартиле мировых поставщиков», — говорит Владимир Рашевский из СУЭК. У российского угля есть три основных конкурентных преимущества. Первое — близость российских дальневосточных портов к рынкам сбыта — Японии, Китаю, Корее (Индии, конечно, это не касается). За счет меньшего расстояния меньше ставки фрахта. Второе — у российского угля низкое содержание примесей, таких как азот или сера. Для многих потребителей это очень важно. Например, в некоторых странах есть законодательные ограничения по допустимому содержанию азота и серы. А такой уголь, по словам г-на Рашевского, можно сжигать даже без сложных очистных сооружений.

И наконец, третье — производственная себестоимость угля в России — одна из самых низких в мире.

Но все эти плюсы, увы, поглощаются двумя жирными минусами. У российского угля несколько ниже калорийность (теплотворная способность), чем, например, у австралийского. А низкие ставки фрахта с лихвой перекрываются высокими затратами на железнодорожные перевозки до портов. Большинство работающих угольных мощностей в России, в частности весь Кузбасс, на который приходится 70% страновой добычи, удалены от ближайших портов на несколько тысяч километров, тогда как многие угольные карьеры в Индонезии и Австралии расположены на побережье, в непосредственной близости от портов. В результате, по оценкам Института проблем естественных монополий (ИПЕМ), расходы на транспортировку угля до порта в России составляют в среднем 30 долларов на тонну, а в Австралии — всего лишь 5 долларов.

Со временем инфраструктурный разрыв будет становиться все более угрожающим (см. график 6). Рассказывает руководитель департамента ИПЕМ