Эксперт, 2013 № 40 - [4]

Естественно, это не советский план, с детальнейшим прописыванием, кто, чего и сколько будет производить. Но это достаточно продуманное видение того, какие критические ограничения существуют в экономике и как они могут быть сняты.

Ни одна волна роста за последние полвека не поднялась без стратегического планирования на государственном уровне. В качестве излюбленного примера приведу послевоенную Японию. Решение развивать экспортные отрасли — автомобилестроение и электронику — нищей на тот момент страной было принято исходя из того, что у них не было своих природных ресурсов, их надо было импортировать, а значит, надо было как-то поддерживать торговый баланс, значит, нужен был свой экспорт. Все последующие «чудеса», включая потрясшую весь мир производительность труда японских концернов, были следствием такого стратегического видения.

Что представляется важным для современного стратегического планирования?

1. Что касается управления хозяйством или ростом, то не надо пытаться смотреть на «полвека». Как это ни парадоксально, это действительно лучше сделает рынок, постоянно ищущий возможности прорыва. И массовый автомобиль, и компьютер придумали в гаражах, а не в правительственных кабинетах.

2. Предпочтительно сузить горизонт планирования на один-два избирательных срока. Это позволит синхронизировать хозяйственную деятельность с политической и заставит политические команды работать над стратегическими планами, прежде чем выходить на арену. Мне это кажется очень важным, особенно в связи с пунктом 3.

3. В России сегодня принципиально отсутствуют аналитические команды, способные к стратегическому планированию Их нет, потому что нет спроса. Нет спроса, потому что это не нужно политикам. Если появятся такие команды, то исчезнет монополия заезженных догм, так как придется конкурировать расчетами, схемами реализации, а не идеологемами.

4. Это, пожалуй, самое важное, что делает успешным такое относительно короткое прогнозирование: необходимо опираться на уже реально существующих игроков. Это возвращает нас к тезису о том, что определяет рынок. Наблюдения за хозяйственной жизнью показывают, что к моменту формирования мощной волны, способной дать импульс росту всей экономики, в хозяйстве уже формируется пул игроков, способных этот рост возглавить. Они чувствуют рынок, и все, что требуется от государства, — консолидировать эти возможности, обеспечив прежде всего необходимый переток свободных капиталов.

Построить уникальную индустрию

Россия, кстати, уже дважды делала такие стратегические ходы. Первый раз — реализовав проект залоговых аукционов и ГКО, второй раз — организовав рост на основе сырьевой модели. Отметим, что в обоих случаях эти ходы снимали самые главные, принципиальные на тот момент ограничения на сохранение и развитие хозяйственной системы. Это очень важно: искать ответ на вопрос «что делать?» надо, не ища далекие и красивые перспективы — они могут быть слишком далекими, — а снимая системные ограничения на развитие. Это даст частным игрокам рынка возможность наращивать эффективность самостоятельно, не прибегая к помощи государства, и многократно усилит рост.

ГКО, при всех их недостатках, решали главную проблему — колоссальный дефицит бюджета. Да, они недолго просуществовали, но те годы, которые они дали российскому государству, не прошли напрасно — экономика накопила жирок, пусть и тоненький.

До сих пор кризис 1998 года воспринимается как огромная драма, но давайте взглянем на графики, сравнивающие посткризисные периоды 1998–2004-ых и 2008–2013 годов: по-моему, хорошо видно, какой кризис был легче пережит (см. графики ниже). Это еще раз подчеркивает, что не бывает хороших решений на века, все достаточно локально.

В 2000-е энергичная ставка на сырьевую, прежде всего нефтегазовую модель экономики исходила из существовавших тогда ограничений на формирование условий для системной экономической стабильности — страна нуждалась в положительном торговом балансе для накопления резервов и в стабильном бюджете. Как только стало ясно, что страна пошла по пути к стабильности, произошел взрыв. Еще в 2003 году начался колоссальный приток капиталов в Россию, преимущественно это были капиталы-возвращенцы. Их не надо было уговаривать, заставлять отчитываться о местоположении штаб-квартир. Надо понять, почему это произошло. Разве были лучше институты защиты прав собственности? Или вообще какие бы то ни было институты? Нет, появилось ощущение правильно выбранного вектора, и величина потерь от неиспользованных возможностей превзошла величину потерь от потенциального риска. Для всех, кроме одной компании.

Если исходить из принципа, что стратегический вектор, который выбирает для себя правительство, власть, должен снимать основные ограничения для развития сегодняшней экономики, то все стрелки сойдутся на инфраструктуре, которая включает в себя тепловую энергетику, электроэнергетику, транспорт и современную жилую недвижимость. С макроэкономической точки зрения все три сферы сегодня — главный источник завышенных издержек российской экономики.