Эксперт, 2013 № 35 - [36]

Среди работ есть и такие, о существовании которых не было вообще никаких сведений. Там же, в Италии, Брюллов написал «Портрет графини Стефании Витгенштейн, урожденной Радзивилл». Графиня была любимой фрейлиной императрицы и одной из блестящих придворных красавиц, что замечательно передает портрет — художник изобразил молодую женщину перед балом, натягивающей перчатку и в шляпе с роскошным пером. Но судьба Стефании сложилась трагически — она умерла от чахотки в 23 года, портрет же хранился в семье, не экспонировался и потому не был известен даже специалистам.

Среди немногих сюжетных композиций на выставке представлен эскиз к росписи Исаакиевского собора «Взятие пророка Илии на небо». Саму роспись, существенно упрощенную по сравнению с эскизом, выполнял другой художник — у Брюллова не сложились отношения с архитектором собора Монферраном, да и врачи запретили художнику подниматься под купол. Но из всех дошедших до нас эскизов этот особенно интересен тем, что на его обороте сохранилась запись о высочайшем одобрении замысла живописца.  

Аббадо и другие

Александр Привалов

Некоторые впечатления с юбилейного Люцернского фестиваля

Клаудио Аббадо дирижирует оркестром Люцернского фестиваля: Третья симфония Бетховена

Юбилеев в Люцерне отмечалось сразу два. Громкий, на афишах значащийся, — 75-летний. В 1938 году Артуро Тосканини, демонстративно отказавшись от участия в осёдланных нацистами фестивалях Байройта и Зальцбурга, основал в пику им свой собственный. В нейтральную Швейцарию, в тихий городок Люцерн, славный в истории музыки тем, что Вагнер написал здесь «Тристана», специально к Тосканини приехали на несколько летних недель музыканты из разных стран Европы; они составили Оркестр Люцернского фестиваля — и начало было положено. Уже на второй год в Люцерне наряду с Тосканини выступило множество звёзд первой величины: и Рахманинов, и Горовиц, и Бруно Вальтер, и Казальс. Но завершился этот праздник 29 августа 1939 года, а через два дня случилась Вторая мировая война, и расцвет начинания поневоле отложился — к счастью, не навсегда.

Фестиваль и был задуман, и состоялся прежде всего как оркестровый, и все последние десятилетия в конце лета здесь выступают известнейшие оркестры мира под управлением виднейших дирижёров. Дело это, разумеется, крайне затратное, и даже довольно свирепые цены билетов вряд ли покрывают заметную долю расходов; но богатая Швейцария считает это событие для себя важным (так, с развёрнутой приветственной речью на открытии юбилейного фестиваля выступила г-жа Соммаруга, член Федерального совета Швейцарии — более высоких начальников в стране просто нет), и его спонсируют крупнейшие банки и компании.

Второй юбилей покороче, но и поактуальнее. Десять лет назад, в 2003 году, мощный толчок развитию фестиваля дал давний его участник, дирижёр Клаудио Аббадо: следуя примеру Тосканини, он создал новый Оркестр Люцернского фестиваля (ОЛФ), а с ним — притягательнейший магнит фестиваля. Маэстро лично выбирает оркестрантов; бо́льшая их часть — люди с состоявшейся сольной карьерой, концертмейстеры серьёзных оркестров; до полного состава их дополняют члены Малеровского камерного оркестра, тоже собранного Аббадо, но пятью годами раньше. Тут, может быть, уместно вкратце напомнить, кто это такой, дирижёр Клаудио Аббадо.

Это человек легендарный. Когда в 2011 году журнал BBC Music Magazine, опросив сто ведущих дирижёров современности, составил двадцатку лучших дирижёров всех времён, Аббадо стал в ней третьим — выше всех среди ныне здравствующих мастеров. Его, совсем ещё молодого, заметили и продвигали не выносившие друг друга Бернстайн и Караян; он подолгу возглавлял славнейшие коллективы Европы: «Ла Скала», Венскую оперу, Венский, Берлинский и Лондонский филармонические оркестры; его дискографию впятером не подымешь — и так далее. И вот последнее детище маэстро — люцернский сборный оркестр. Я не знаю, как подобный оркестр играл у Тосканини, но новый ОЛФ у Аббадо совершенно и безоговорочно поразителен, и прежде всего тем, что это как-то даже и не оркестр. Это ансамбль.

Оркестр, где слышен каждый

В мемуарах виолончелиста Григория Пятигорского есть такое место. Сбежав от большевиков, молодой Пятигорский был приглашён Фуртвенглером на пост концертмейстера. И вот как-то на репетиции он обратился к соседу по пульту, пожилому немцу, с вопросом: не думает ли он, что такой-то пассаж духовым следовало сыграть мягче? Сосед отвечает: «Не знаю, я не слушал». — «Как не слушал?» — «Да так и не слушал, — говорит немец. — Лет двадцать назад я был близок к нервному срыву, и мой доктор категорически запретил мне слушать музыку. С тех пор я её никогда не слушаю…» А ведь играл он на своей виолончели, надо думать, безупречно (на первом-то пульте у Фуртвенглера!), и оркестр — в частности, и его трудами — был великий. Музыканты, не интересующиеся ничем, кроме своей партии (если и не в столь же анекдотической степени глухие к общему делу), есть — или могут быть — в любом на свете оркестре. В оркестре же Аббадо их нет.

Маэстро ещё в Берлинском филармоническом оркестре (который он возглавлял в 1989–2002 годах), по его же словам, стремился к