Экспедиция идет к цели - [63]

Грянул выстрел. Гончиг с перекошенным лицом упал на кошмы. Почти одновременно раздались два ответных выстрела. Началась свалка. Бадзар и Накамура, пользуясь всеобщим замешательством, выскочили из юрты. На них набросилось сразу несколько человек. Однако Бадзар сумел вывернуться из чьих-то цепких объятий, вскочил на первого же попавшегося коня и помчался в горы. Кто-то за ним гнался. Бадзар отстреливался из кольта, не замедляя бега. Сделалось совсем темно. Он свернул в узкое ущелье и остановил коня. Потом спрыгнул на землю и, укрывшись за камнем, стал ждать преследователей, держа кольт наготове. Вряд ли кто осмелится сунуться сюда!

Послышался конский топот.

— Эй, Бадзар, не стреляй… Это я… — услышал он крик Накамуры. На полном скаку японец влетел в ущелье.

— Бросай коня, скорей наверх! — скомандовал Бадзар.

Прячась за скалы, они стали взбираться на вершину горы. Снизу по ним стреляли, но безрезультатно. Уйдя от погони, заговорщики остановились у кучи камней.

— Ну, кажется, спаслись, — сказал Бадзар. Ноги и руки у него тряслись. — Норбо-Церена и других, должно быть, забрали…

— Не велика потеря, — мрачно выдавил из себя Накамура. — Не унывай, не все еще пропало.

Они присели на камни, закурили. Над ними нависали черные, угрюмые скалы. На темном небе серебрились звезды.

— Что делать будем? — спросил Накамура.

— Теперь нас на каждой дороге подкарауливать будут, — сказал Бадзар. — Тут неподалеку люди Карста, дружка моего сына. Сперва здесь, в укромном месте, сидеть будем, а когда все стихнет, к Карсту переберемся. Укроет, в Нинся уйдем…

В кромешной тьме они добрались до глубокой котловины, спустились в нее и, протиснувшись между острых камней, остановились перед плитой с заклинанием: «Ом мани падме хум».

— Тайная пещера, — сказал Бадзар. — Никто о ней не знает. Один я знаю.

А в это время в юрте Бадзара араты подняли Гончи-га и вынесли на воздух. Он открыл сперва один глаз, потом второй, сел на траву.

— Ты ранен? — спросил кто-то.

— Я со страха на пол плюхнулся. А потом лежал и ждал, что будет дальше. Где Бадзар?

— Удрал. И японец удрал.

— Я знаю, где они.

— Где?

— У Бадзара в котловине Ногон-Могой есть тайная пещера — я как-то проследил. Вход плитой завален. Я покажу. Там их и накроем.

— На коней!..

СКАЗКИ МЕРТВОГО ГОРОДА

Это был мертвый город Хара-Хото, легенда пустыни, ее многовековой сон. Заколдованный город из «Тысячи и одной ночи».

Как ни был измучен Пушкарев, сердце его дрогнуло, когда он увидел высокие стены с башнями по углам, силуэты полуразрушенных мавзолеев — субурганов. Пески вплотную подступили к стенам, взобрались кое-где на них, и только на западе стена вставала в своем первозданном грозном величии, перед ней не было песков: на запад, к самой реке Эдзин-гол, тянулась черная пустыня, ровная, как паркет.

Удивительное дело: этот город был известен человечеству давно, еще по запискам великого путешественника Марко Поло, — тогда он назывался Эдзина, что в переводе с тангутского означает «Черная река». Потом жители покинули город, и о нем забыли. На целых шесть веков. Забыли и караванный путь через Эдзин-гольский оазис. Среди песков и барханов Гоби и Алашаньской пустыни затерялась память о нем. Настолько прочно затерялась, что русский путешественник Владимир Обручев, очутившись в конце прошлого века в Эдзингольском оазисе, слышал от местных жителей-торгоутов лишь смутные легенды о развалинах какого-то большого города, куда суеверные кочевники боятся заезжать.

Обручев находился от мертвого города всего лишь в двадцати верстах. Открыть его суждено было другому знаменитому русскому путешественнику — Петру Кузьмичу Козлову. Случилось это в 1908 году.

То было величайшее открытие века, о нем сразу же заговорили на всей планете. Козлов открыл целый мир— мир древнего тангутского царства Си-ся. Он извлек из субурганов библиотеки с книгами на странном, непонятном языке, статуи богов, тонкие полотна тангутских икон, поражающие изяществом рисунка и яркостью колорита.

Главным божеством тангутского государства считалась Тара, та самая, чью гигантскую статую Пушкарев увидел в пещере хребта Гурбан-Сайхан. Козлов нашел в одном из субурганов ткань — «кэсы», так она называлась — с изображением прекрасной Зеленой Тары, и это полотно было признано знатоками уникальным образцом средневекового ткацкого искусства.

Много сокровищ нашел в Хара-Хото Петр Кузьмич Козлов: древние ассигнации Юаньской (Чингисовой) династии, оттиснутые на грубоволокнистой бумаге с надписью: «Ассигнация годов правления Чжэ-тун. Стоимостью в одну связку»; богатое собрание рукописей неведомого письма си-ся, красиво отшлифованные стекловидные и топазовые глаза, выпавшие, по всей видимости, из глиняных статуй; позолоченные маски, гобелены, серебряные украшения, золоченые статуэтки и большие статуи и даже скелет женщины.

Сидя на развалинах одного из субурганов, Козлов записывал: «Когда мы раскрыли эти образа, перед нами предстали дивные изображения сидящих фигур, утопавших в нежно-голубом и нежно-розовом сиянии. От буддийских святынь веяло чем-то живым, выразительным, целым, мы долго не могли оторваться от созерцания их, так неподражаемо хороши они были…»