Экспедиция идет к цели - [61]

Верный Норбо-Церену человек принес ему и другие вести. Он сообщил, что руководитель заговора Ендон арестован, что такая же участь постигла и других руководителей монастырей. Араты сами расправляются с подстрекателями-ламами.

Но Норбо-Церен не падал духом. Ненависть к народной власти ослепила его. Ендон арестован. Но что из того? Повстанцы и недовольные новой властью ведь остались! Нужен более смелый и деятельный вождь. Таким вождем будет он, Норбо-Церен.

Вот почему Норбо-Церен сообщил заговорщикам не все вести, какие принес ему верный человек.

А тем временем вокруг юрты, где собрались заговорщики, похаживал Гончиг. Бадзар наказал ему следить за всем происходящим в степи, говорить в случае появления кого-нибудь, что хозяин уехал на дальние пастбища к скоту и не скоро вернется. В удалении от юрты дежурили другие наблюдатели.

Бадзар вчера подарил Гончигу новый халат и гутулы, каких сроду не нашивал пастух. Гутулы были из кожи особой выделки, черной, разрисованной зеленым орнаментом. Желтые подошвы блестели, как два полумесяца. Особенно нравился Гончигу халат из ярко-красной чесучи. При взгляде на этот халат рябило в глазах, а быки, когда Гончиг подъезжал к стаду, приходили в страшную ярость.

— Добрый халат, — причмокивал губами пастух. — А кушак — целых восемь алдан. Любая девка теперь на меня позарится.

Бадзар только посмеивался.

— Будешь служить мне верой и правдой — еще не то увидишь, — сказал он. — Большого человека из тебя сделаю. Главное, держи язык за зубами и не будь ослом, вытряхивающим золото из ушей. Женю тебя на лучшей красавице в аймаке, табун коней дам. После моей смерти забирай себе все добро, богаче нойона станешь. А пока выбери себе из табуна лучшего коня. Ты у меня батыр, а у батыра должен быть добрый конь.

От таких щедрот старика Гончиг совсем одурел. Он ходил, покачиваясь из стороны в сторону, как будто хватил лишнего из бурдюка.

«Хорошо, что в экспедицию не ушел, — думал он. — Чимид целыми днями воду ищет, а прок какой? А тут нежданно-негаданно богатство на голову свалилось. Почему Тумурбатор называет меня темным человеком?»

Гончиг вспоминал огромные гурты бадзаровских баранов и радовался: все это богатство рано или поздно будет принадлежать ему. Восторг переполнил его сердце, и он запел. Он пел без рифмы, без ритма. Песня должна быть широкой, свободной! Обо всем, что хочет сказать человек, должна быть песня.

Скакун, мчащийся вихрем

Во главе десяти тысяч бегунцов,

Скакун с телом стройным и гибкой спиной,

С гривой, словно у шапки-«шасер»,

С хвостом, словно султан,

Быстрый, словно скачущий олень,—

Конь со стальными удилами…

Вот он каков, этот добрый конь!

Скрипнула дверца, и в щель просунулась голова Бадзара.

— Ты что собак скликаешь? — зло сказал он. — Заткни глотку да лучше посматривай по сторонам!

Гончиг не обиделся. Он только ухмыльнулся: все равно Бадзар добрый, хоть и любит побраниться, дать иной раз крепкую затрещину за оплошность. Гончиг присел на белый камень и стал мысленно перебирать всех коней из табунов Бадзара.

«Пегая кобыла? — размышлял он. — Не подходит: уши короткие, грудь впалая, узкая — никакой красоты!.. У коня мускулы должны быть крепкие, бедра расставлены широко, шея гибкая, а хвост и шерсть густые. Нет, пусть кто-нибудь другой разъезжает на этой пегой кляче, а он, Гончиг, знает толк в конях. Вот жеребец-полукровка еще туда-сюда. Пожалуй, лучше гнедого не сыщешь: голова у него сухощавая, в ребрах кость круглая, шаг прямой… а вот холка невысокая и зубы мелкие. Нет, такого коня и задаром не нужно…»

Убедившись, что мир далек от совершенства, Гончиг сплюнул, зевнул, закурил трубку, и мысли его приняли другое направление.

«Кумыс, должно быть, пьют, — подумал он о сидящих в юрте. — Неплохо бы опрокинуть чашку кумыса».

Ему вдруг нестерпимо захотелось пить. Даже спазмы появились в горле. Он вообразил, что гости неторопливо тянут прохладный кумыс, весело болтают о том о сем. Злость овладела им, даже слезы выступили на глазах: он, наследник Бадзара, будущий владелец всех его гуртов и табунов, сидит здесь в одиночестве, умирает от жажды, и никому до него нет дела, будто он последний слуга в этой юрте. Ну ничего, он отомстит всем этим князьям в рваных сапогах. «Заведу себе компанию получше… — решил он. — Пусть Чимид с сестрой приходит, Аюрзан, Пушкарев; Лубсан вместо отца будет — много ли старику места в юрте нужно! Всем подарю по хорошему коню вместе со сбруей и по отаре овец. На радостях весь сомон в гости позову — пусть пьют, едят да знают наших!» Гончиг поднялся с камня.

«А что, если зайти в юрту и потребовать себе кумысу? Пожалуй, Бадзар браниться станет…»

Солнце жгло. Вдали дрожал мираж — злой дух степей. Пот обильными ручьями стекал по щекам. Все внутри у Гончига пламенело. Ему показалось, что если он сейчас же не зайдет в юрту и не попросит кумыса, то упадет на землю и умрет от жажды. «Послушать нужно: если смеются, то зайду и попрошу. Не умирать же», — твердо решил он.

Гончиг подошел к юрте и приложил облупленное ухо к войлоку. Сперва он ничего не мог разобрать. Гости галдели. Но вот заговорил Бадзар. Гончиг сразу признал хозяйский голос. Бадзар говорил негромко, но резко, будто сердился на кого-то. Гончиг почувствовал, как задрожали у него ноги, потом застучали зубы. Он стоял бледный, растерянный. Боязливо озираясь по сторонам, он отошел прочь от юрты и задумался.