Поляки и венгры, симпатизирующие черниговскому князю, пока не вмешивались напрямую в эти разборки, сохраняя дружеский к Чернигову нейтралитет. Рязань и Муром в последние десятилетия проводили политику, диктуемую им из Владимира – Залесского. Поэтому из ещё не вовлечённых в конфликт сильных князей, чернигово – галицкий князь Михаил мог уповать лишь на моё участие на его стороне в этой «которе». И прямо говоря, оснований считать меня своим потенциальным союзником у него было более чем достаточно.
Пока наши с ним пути – дороги и интересы совпадали, я решил вести с ним честную игру. Михаил Всеволодич был сильным, харизматичным лидером, но и у него была «ахиллесова пята» – продолжающейся идти процесс дальнейшего дробления Черниговского княжества. В составе Черниговского княжества отчётливо выделялись Сновское, Козельское, Трубчевское, Рыльское, Путивльское, Новгород – Северское, Курское, Стародубское, Елецкое, Вщижское и собственно Черниговское княжения. Да, пока все они признают верховный сюзеренитет Черниговского великого князя, особенно такого активного и деятельного как Михаил. Но я отчётливо осознавал, что черниговские Ольговичи могут в любой момент, особенно в кризисной ситуации, перегрызться друг с другом, подобно смоленским Ростиславичам. Для моих дальнейших планов по объединению Руси это обстоятельство могло мне пригодиться. Но сейчас ослаблять черниговского князя значило бы усиливать моих явных врагов. Поэтому, придётся работать с Михаилом. Самое главное, наше сотрудничество может нас взаимно усилить, и усилить многократно! А козыри в рукаве, в виде черниговских уделов со своими князьями, пускай пока полежат на своём прежнем месте.
По длинному коридору, пахнущему сыростью и мышами, во множестве обитающих в кладовых подклетях нижних этажей, прошёл на женскую половину дворца, направляясь прямиком в ложницу Параскевы. За обитой медью дверьми в мерцающим свете свечей на лежанке сидела княгиня и задумчиво расчёсывала волосы ныне модным в определённых кругах бакелитовым гребнем. При моём появлении она встала, с улыбкой пошла ко мне навстречу. Начала было выспрашивать про моих недавних гостей, но не смогла, я её бережно обнял, а губы запечатал поцелуем. Потом, подхватив её на руки, понёс обратно к застеленной мехом ложнице.
Праздники, как светские, так и церковные, слава Богу, отгремели! Распутица вначале подмёрзла, а потом и вовсе установился постоянный снежный покров. И по первопутке все лишние на данный момент столичные гости Полоцка, наконец – то рванули в путь, обратно в Смоленск!
Из Полоцкого детинца выезжал длиннющий санный поезд, состоящий из отапливаемых буржуйками карет на полозьях, крытых возков и открытых саней, сопровождаемый конными отрядами ратьер.
За оконцем моей кареты был слышен колокольный перезвон, весело поскрипывал снег. На улицы провожать нас вышли толпы народа. Люди низко кланялись, махали руками нам вслед. За три недели моего здесь безвылазного пребывания я успел отчасти сродниться с этим городом, а полочане, смею думать, со мной и со своим новым государственно – правовым статусом.
Для поездки в Смоленск княжне вместе с её мамками и прочей дворовой челядью был выделен целый кортеж. Я хотел было предложить ей ехать вместе, но по местному «пуританскому» этикету такое вольнодумство не приветствовалось. Но оно и к лучшему, я особо не упорствовал, так как в пути продолжил заниматься законотворческой деятельностью – по её итогам, при скором вступлении этих законов в силу, Смоленскую Русь ждали новые преобразования.
