«Эксодус». Одиссея командира - [76]

Занимаясь спасением людей, ты не можешь поддаваться эмоциям и страху, но ты не должен и разыгрывать из себя героя.

Когда-то давно Леви Эшколь, в будущем премьер-министр Израиля, сказал, что Израиль должен быть как Самсон. «Мы слишком маленькие, — сказал он, — чтобы позволить себе быть маленькими, и слишком слабые, чтобы позволить себе не быть сильными».

«Эксодус» был разваливающимся «корытом», над которым гордо возвышалась огромная труба, создавая впечатление, что его пассажиры решили прихватить с собой в дорогу трубу лагерного крематория — как символ, как предостережение, как память о «другой планете», где им удалось выжить.

Однажды по внутреннему радио «Эксодуса» объявили, что в пятницу вечером из репродуктора на палубе будет транслироваться «Пятая симфония» Бетховена, и попросили пассажиров прийти по этому случаю нарядно одетыми. И — о чудо! Люди повылезали из своих «норок» размером пятьдесят на девяносто, умылись, почистили зубы, причесались и пришли слушать Бетховена с такими сияющими лицами, словно они пришли не только на концерт, но еще и отпраздновать наступление субботы.

* * *

После «Эксодуса» Йоси было поручено привезти еще пятнадцать тысяч двести тридцать шесть человек, только на этот раз уже не по Средиземному морю, а по Черному.

В тридцатые и сороковые годы в этом море затонуло несколько кораблей с еврейскими беженцами, в результате чего погибли несколько тысяч человек, и у Йоси сложилось ощущение, что он является полномочным представителем всех этих погибших. Правда, он не знал тогда названий всех затонувших судов и конкретных причин, по которым они погибли — в те времена этого еще не знал никто, — но он слышал о судьбе некоторых из них и, в частности, корабля «Струма», который в начале сороковых годов вез в Палестину семьсот шестьдесят девять еврейских репатриантов. Эта сущая развалюха отправилась в путь из Констанцы (акватория этого порта была, кстати, заминирована), и в пути ее двигатель несколько раз выходил из строя, так что его приходилось снова и снова чинить. Однако когда корабль все-таки сумел доковылять до Босфора, он был задержан властями Турции и пришвартован в Стамбуле, где и простоял в полной изоляции около десяти недель, поскольку верховный комиссар Палестины (чья канцелярия находилась в Иерусалиме) однозначно заявил туркам, что пассажиры корабля для него гости нежеланные.

Семьсот шестьдесят девять голодных людей вместе со своим болгарским капитаном, который до смерти боялся плыть в Палестину[91], попытались — как и армяне на горе Муса-Даг — привлечь к себе внимание мировой общественности, вывесив простыни, на которых было написано «Помогите нам!» и «SOS!», но на помощь к ним никто так и не пришел.

Английский министр по делам Ближнего Востока лорд Мойн, чей офис располагался в Каире, прозрачно намекнул туркам, что среди пассажиров корабля могут быть шпионы[92], и потребовал отправить корабль обратно в Черное море. Именно так турецкие власти и поступили. Они заперли пассажиров в трюме, куда их загнали силой, и отбуксировали судно в открытое море, где было множество мин. Поскольку карты минных полей у капитана не оказалось, корабль был обречен. Его увлекло течением[93], и на расстоянии десяти километров от берега, напротив турецкой деревни Шиле, он взорвался и затонул. Спасся только один из пассажиров, Давид Столяр, который сумел добраться до берега вплавь. Если бы турецкие власти захотели, сказал он позднее, они могли своевременно прислать спасательные катера и спасти хотя бы часть людей. Однако турки боялись вступать в конфликт с англичанами.

По данным, которыми располагал в то время Йоси, с 1935 по 1945 год в Черном море погибло как минимум две тысячи четыреста репатриантов, но на самом деле их было, по-видимому, в два или даже три раза больше.

Еще одна история, которая произвела на Йоси неизгладимое впечатление, связана с маленьким судном под названием «Мефкуре», по маршруту которого (усеянному минами) ему вскоре предстояло вести суда самому.

Четвертого августа 1944 года в 20:30 «Мефкуре» вместе с двумя другими небольшими судами («Морина» и «Бюль-бюль») вышла из Констанцы.

«Мефкуре» была двухмачтовой шхуной водоизмещением сто двадцать тонн, спущенной на воду в 1929 году. На ее борту находилось около трехсот пятидесяти человек (точное число неизвестно). Большинство пассажиров были молодыми людьми.

На корабле имелись небольшой запас воды (она была запасена в ведрах) и всего лишь один примитивный туалет, краны и раковины для умывания отсутствовали вовсе, но настроение у пассажиров было праздничным, как будто они отправились на веселую прогулку. Правда, когда они отчаливали, на берегу появились немецкие солдаты, которые стали их фотографировать и громко хохотать, но надежда спастись у людей была настолько сильной, а их радость от того, что они плывут в Палестину, настолько большой, что они не придали этому никакого значения.

Стоял прекрасный летний вечер, и многие пассажиры высыпали на палубу. «Морина» была более быстроходной и вскоре исчезла из виду, но «Бюль-бюль» продолжал плыть неподалеку, и через два дня оба корабля благополучно дошли до территориальных вод Болгарии. Неожиданно, в час ночи, когда они находились между болгарским Бургасом и турецким городом Мидия, небо осветили ракеты, а затем послышались раскатистые пушечные и ружейные залпы, и на «Мефкуре» раздался взрыв. Судно задрожало и накренилось, свет на его борту сразу же погас (один из электрических кабелей залила волна), двигатель заглох. Люди стали прыгать в воду, чтобы добраться до «Бюль-бюля», но на них обрушился град пуль.