Ёксель-моксель - [3]

На фоне такой антипатии внук Савельича Генка приволок кабыздоха. Из породы двортерьеров.

— Деда, пусть у нас живет. Амур все одно не вернется.

— Вот это волкода-а-ав! — оценил пополнение дед. — Как назовешь?

— Титаником, — не задумываясь, окрестил внук.

— Эту шмакодявку Титаником?! — расхохотался Савельич. — Тузик — самое большое.

Песик был из серии «до старости щенок». Со среднего кота размером. И какого-то мусорного вида. Со всех сторон шелудивый экстерьер. Шерсть в репьях, немытого цвета…

Да не судите, как говорится, и не попадете в лужу. Титаник, попав на новое место, без раздумий подбежал к забору и задрал ногу влажно пометить территорию. Но не успел разойтись в вышеназванном процессе, на него вихрем налетел дворовый пахан. Рэмбо, как и Савельич, принял чужака за недоделанного Тузика. С ним, Рэмбо, хряки многопудовые боялись связываться, а тут какое-то облезлое чучело с цыпленка ростом права начинает качать, туалеты, где ни попадя, устраивать.

Рэмбо по своей бандитской сути рассчитывал врасплох застать соперника и садануть ему, увлеченному естественным делом, прямо в глаз, чтобы поставить навсегда точку в вопросе ху есть ху в данном регионе. Титаник и в трехногом состоянии не растерялся. Умело увернулся от разящего око клюва и сразу прыгнул в атаку — пасть щелкнула в опасной близости от шеи Рэмбо. С десяток перьев осталось в зубах у Титаника. Еще бы чуток, и они отведали куриной плоти.

Если в предках у Рэмбо были ярые ненавистники собак, у Титаника, несмотря на его неказистость, в очень отдаленных родственниках, похоже, имелась овчарка, натасканная рвать жертве горло. Во всяком случае, Рэмбо ошалело отскочил в сторону с видом: что за на фиг?! И проворно взлетел на поленицу. Шмакодявка заставляла серьезно относиться к себе.

С того момента началась война за лидерство. Рэмбо, используя летные качества, нападал на самозванца из-под дворовых заоблачных высот. Подкараулит соперника и, как орел, разящим камнем падает Титанику на спину, стараясь одним ударом раскроить голову. Налетит, клюнет и ракетой взмывает на забор, сараюшку или поленицу. В честный бой не ввязывался. Из-за угла норовил.

Потери имели место с обеих сторон. Титаник носил на спине и голове глубокие следы стальных когтей и железного клюва. Рэмбо утратил немалую часть красоты хвостового и телесного оперения. Тем не менее, никто не сдавался.

Зато Лидка с наступлением военных действий почувствовала себя человеком. Увлеченный разборками, Рэмбо не вязался к ней. Тем более, если во дворе был Титаник. Лидка, идет ли в сад, огород или туалет, манила за собой Титаника кусочком колбаски.

— Отгрызи этой твари башку клювастую! — просила. — Чтобы неповадно на людей кидаться!

В то раннее утро Лидка, соблюдая все меры предосторожности, с противопетуховой дубинкой, вышла на крыльцо…

Савельич выронил на портки чашку с горячим чаем, когда услышал пронзительное:

— Ура-а-а-а!

Невестка стояла на верхней ступеньке и, как саблей, размахивая защитной палкой, радостно орала. Было от чего блажить на всю Петровку. Посреди двора валялся петух. С первого взгляда батальное полотно красноречиво вещало: впредь террорист никого не тронет. Клюв с головой валялся слева от крыльца, туловище с когтями — справа.

— Ура! — кричала Лидка. — Ура-а-а!

Наконец-то можно спокойно дышать в этом зверинце. Крылатая тварь получила по заслугам.

Савельич поворчал на Титаника за самосуд, сменил портки и тут же уронил на них следующую чашку с обжигающим нежные места напитком. Невестка снова орала на крыльце.

— А-а-а-а!!! — истошно вопила, пугая куриц, Борьку с Васькой и всю Петровку! — А-а-а!

И опять крик был логически оправдан.

Нет, чуда не произошло, голова Рэмбо не приросла к туловищу. В загорелую упитанную Лидкину ногу мертвой хваткой впился Титаник.

Жизнь продолжалась.

ЁКСЕЛЬ-МОКСЕЛЬ

Десять лет назад с Лехой Тетерей случай произошел. Не успел познакомиться с одной девицей — та в декрет. Не сильно Леха расстроился. «А, ексель-моксель! — сказал себе, — когда-то все одно хомут надевать».

Моя мама, Анна Михайловна, говорила: молодые все симпатичные. Лехина жена была исключением. Не Баба-яга, но из близкой родни. «Какая разница-заразница, — не расстраивался Леха. — Возьмешь красавицу, она из тебя сохатого-рогатого начнет мастерить…»

Шесть лет вместе прожили. Как-то Леха возвращается с работы… По дороге три литра — свою норму — пива купил. Со сладкими мыслями: сейчас оттопырюсь до упора, — открыл дверь квартиры… И захлопнул с вытаращенными глазами. С наружной стороны к двери не было претензий, тогда как изнутри одна табуретка расхлябанная осталась да на подоконнике ракушка из Сочи. И голые стены.

— Ёксель-моксель! — побежал Леха к соседям. — Обокрали!

Вышло хуже. Согласно пословице: «Только муж не знает, что жена гуляет». Его далеко не красавица, оказывается, целый год с одним казахом, несмотря на бабуягиную фотогеничность, из Лехи «сохатого-рогатого» мастерила.

Создав законному мужу густую ветвистость на лбу, казах поехал доделывать начатое в свой аул. Подогнал фургон и вместе со всем скарбом Лехино сокровище погрузил.

— Ну, ексель-моксель, — поклялся на руинах семейной жизни Леха, — чтоб еще хоть одна баба переступила мой порог!