Экологический роман - [53]

Река Припять едва ли не на всем своем протяжении течет нынче в зонеповышенной до невероятных размеров радиоактивности - Чернобыль сработал.

Когда Чернобыль сработал, руководство Украинской ССР товарищиЩербицкий (секретарь ЦК компартии Украины), Ляшко (председательСовмина), Шевченко (председатель Верховного Совета) и Романенко (министр здравоохранения) не растерялись, не растерялся и товарищ Израэль -председатель Госкомгидромета, и другие московские деятели (Голубев до сихпор никого по имени назвать не мог, разве только Щербину - Министерствоэнергетики). Не растерявшись, эти люди издали весьма строгие указания:

"Информация об аварии должна содержаться в секрете",

"...информация о результатах медицинского лечения пострадавших должна содержаться в секрете",

"...информация о степени радиоактивного поражения лиц, принимавшихучастие в устранении последствий аварии, должна содержаться в секрете".

Товарищ Израэль, обладая наиболее полными данными, клялся и божился (газета "Правда"), что опубликованные его комитетом карты зараженных территорий Украины, Белоруссии и России достоверны, достовернее быть не может.

Карты были ложными, Израэль же приобрел высокий авторитет и вСССР и за рубежом, МАГАТЭ (Международное агентство по атомнойэнергии), что ли, его поддержало? Говорили (или это Израэль сам о себеслух распустил?), будто он удостоен международной премии, будто наМеждународном экологическом конгрессе в Рио-де-Жанейро летом 1992 годаон был встречен чуть ли не аплодисментами. (Голубев знал: Юрий Антониевич, член-корреспондент Академии наук, в Рио-де-Жанейро, конечно,побывал, но заседаний конгресса не посетил.)

Были, были у советских атомных энергетиков покровители за рубежом -и Колумбийский университет и Одюбоновское исследовательское обществоподтверждали, что заражение не так уж и опасно.

Разве что Гринпис, как всегда, резал правду-матку и по Чернобылю, и поповоду захоронений на Новой Земле и в море вокруг, и по другим поводам,но с Гринписом Голубеву не везло, никак не налаживались с ним связи - он только принимал (не раз и не два) участие в совещаниях по налаживаниютаких связей и не более того.

Теперь Голубев плыл на служебном катере по реке Припять в группеэкспертов из трех человек (от России один, от Украины один, от Белоруссиитоже один). Надо же - от России пригласили на старости лет его, Голубева,пенсионера с 1982 года (до 1982-го - доцент, специальность, само собойразумеется, - гидрология), экспертиза нынче состояла в том, чтобы взять наанализ пробы воды из разных точек русла Припяти, с разных глубин.

Дело было нехитрое, два матроса орудовали приборами, два экспертаглядели на матросов не спуская глаз, а третьему, старикашке Голубеву, былонеудобно глядеть на матросов столь же пристально, он попросил у старшины штурвал и повел катер по тихой, едва-едва текущей Припяти, поговаривая со старшиной:

- Здешний?

- Ну откудова нам тут взяться-то? Здешних-то не остается, а чтобы ещеи со стороны откуда-то...

- Страшно?

- Что это?

- Жить здесь - страшно?

- Живы будем - не помрем. Помрем - живы не будем. Один черт.

- А дети?

- Детей, слава Богу, нету. Живу с бабой, и ладно.

- Родители?

- Родителей, слава Богу, тоже нету: отец помер, мать в каких-то краяхбеженствует.

Катер шел ходко, руля слушался, Голубев задавал крутые повороты скреном и на левый и на правый борт, но в допустимых пределах, членыэкспертизы время от времени посматривали на него с неодобрением, затомолоденький старшина отозвался одобрительно:

- Видать, не впервые. Когда учился-то?

- А тебя, мой друг, еще и на свете не было. Может быть, твоих мамы ипапы тоже не было, - отозвался Голубев и вспомнил катер "Таран", НижнююОбь и заколдованный створ Ангальского мыса.

Створ Ангальский, казалось нынче Голубеву, это створ фантастическигибельных, невероятных начинаний эпохи развитого социализма, он ужеперестал быть местной вертикальной плоскостью, пересекающей Обь, он сталплоскостью горизонтальной и накрыл собою огромную страну, из плоскостивозник объем - длина, ширина, высота, - и в этом объеме развивались иразвивались бесконечные створные идеи.

Чернобыль был из числа тех же идей.

Травы в заповедной Беловежской пуще росли в пояс, густые-густые,деревья были окутаны в листву крупную и ярко-зеленую, ягодники - накаждой поляне усыпано, цветы повсюду, осы и одичавшие пчелы гуделигромко и уверенно: нам здесь жить, меду соберем - никогда не бывало!

И птица летела нынче сюда огромными стаями - гусеобразные, хищные,куриные, журавообразные, голубеобразные, кукушкообразные, козодоеобразные, длиннокрылые, дятлоообразные, воробьиные и многие другие, -летели и находили корм изобильный, жизнь веселую и страстную. Птицаразмножалась здесь неуемно и, отлетая на зиму на юг, запоминала маршруты,которыми сюда прилетала, от природы обостренное чувство ориентации впространстве усиливалось у птиц еще больше: кому не захочется, побывав враю однажды, побывать в нем снова и снова! И не привести в рай детей своих?

И живности разной, четырехногой, бегающей, лазающей и землеройной,все возрастало, а не было здесь людей, самых страшных зверей среди зверей,эти боялись, и никто живности не стрелял, люди не хаживали нынчеохотничьими тропами королей польских, царственных особ русского трона. Членов ЦК КПСС тоже не бывало здесь уже несколько лет.