Экологический роман - [31]
Голубев к ним подошел, поздоровался за руку:
- Здравствуйте, Никита Сергеевич!
- Как фамилия? - ответил Хрущев.
- Голубев, - сказал Голубев, и переводчик перевел Насеру: "Голубев".Насер кивнул, тоже протянул Голубеву руку. Сопровождающие его люди - высокопоставленная свита - толпятся у самолета, с этими Голубев не здоровался.
Первыми подбежали женщины, жены советских рабочих и специалистов:
- Здравствуйте, Никита Сергеевич! А мы-то вас ждем-ждем. Очень жаркождать!
- Жарища так жарища! - подтвердил Хрущев. - Египетская! И как вытут живете? Невозможно! Я бы здесь помер. Без разговоров!
- Действительно, спасу нет! Но мы-то в легком, мы терпим, а вот нашиммужчинам сегодня велели быть в темных костюмах и в галстуках!
- Кто велел?
- Начальство. Кто же еще придумает?
- Скажите вашим начальникам, что они болваны! Скажите вашиммужчинам, чтобы они костюмы побросали. И галстуки тоже. Будут врубашках, в брюках чего еще надо-то! Ну а сами можете ходить голыми!
Женщины завизжали от восторга, зааплодировали, но тут подбежала иохрана, почетный караул подбежал, оркестр подбежал - началась официальная встреча. Женщин оттеснили, и Голубев не стал ждать, когда его оттеснят,ретировался самостоятельно.
В поселке строителей, где Голубеву была отведена комнатка в доме дляприезжих, комнатка с кондишен, температура поддерживалась нормальная,спать было легко, думалось и вспоминалось легко, и Голубев вспомнил ещеодну нечаянную встречу с Хрущевым.
Встречу сделал все тот же БН:
- Тебе, Голубев, хоть однажды надо побывать в Кремле. На правительственном приеме. Сделаю!
- Необязательно... - удивился Голубев.
- Необязательно, а надо. Это принцип. А я из принципа чего только несделаю!
Столы на всем протяжении Георгиевского зала, под белыми скатертями,с грудами распрекрасной еды, с бутылочными батареями - это вдоль, апоперек зала только один стол - для высшего начальства, правительственный.
Любопытно на правительство посмотреть, сравнить Политбюро с егопортретами, но там, вблизи, места уже заняты, а еда, а вино везде хороши,и Голубев принялся за дело, пообещав себе, что до конца приема будетпитаться, питаться, больше ничего.
По лицам присутствующих было видно, что они настроены точнотак же.
Однако минут через двадцать каких-нибудь Голубев с сожалением констатировал: сыт! И сколько положено - пьян.
В домашней обстановке с этакой едой часа два, и три, и четыре прошлобы, но там другое дело, там - разговор, а здесь никто ни с кем, все рубаютмолча. К тому же стоя. И ничего не оставалось как бродить по залу, глядетьпо сторонам.
Прошел Голубев и мимо начальственного стола и там увидел оживленного, жестикулирующего, блистающего лысиной Хрущева, а невдалеке отнего Большого Начальника. Большой Голубева тоже заметил, стал делатьзнаки: заходи сюда, за этот стол! Не прямиком, лавируя, но заходи обязательно! Голубев зашел...
Хрущев только что закончил какой-то рассказ, байку какую-то, всесмеялись, Хрущев тоже, и, посмеявшись, он сделал знак: еще расскажу. Сновавокруг сбилась толпа слушателей, а совсем уже в непосредственной близостиот Хрущева оказался и БН. Но и Голубев тоже приспособился, встал так,чтобы не только слышать, но и видеть Никиту.
- Значит, сидим мы семьей в Киеве, на даче. Воскресенье. Лето, - стал рассказывать Хрущев. - День рождения дочки, вот мы и сидим хорошо. Вдруг звонок по московскому: Поскребышев. "Никита? Ты чего делаешь-то? Ты чем занимаешься?" - "Александр Николаевич, я с семьей сижу. День рождения дочери". - "А-а-а... Ну раз так - сиди, сиди..." Уже настроение не то: с чего бы звонок? Четверть часа проходит - опять звонок. Поскребышев. "Никита, значит, сидишь?" - "Так ведь, Александр Николаевич, ведь у дочери день рождения! К тому же воскресенье!" - "Ну-ну... Я-то понял, а ты сиди". Ну, думаю, что-то тут есть. Что-то не просто так. Что-то имеет место. Сидим, жена говорит: "Не дай Бог - третий звонок". И что вы думаете? Вот он, третий: "Сидишь, Никита?" - "Воскресенье, Александр Николаевич. День рождения дочери". - "Ну тогда сиди..." Жена: "Если еще позвонит лети, Никита. Обязательно лети. Надо!" - "Без тебя знаю. Три звонка подряд - что-то значит? Что-то серьезное". И тут же - вот он, звонок. Четвертый... Прилетел в Москву к ночи, переночевал, утром еду на дачу в Кунцево. В Кунцеве, на сталинской даче, - там как было сделано? Там сделано - все нижние ветки у елочек-сосеночек срублены, а специальные люди в центре усадьбы сидят, понизу во все стороны смотрят, каждый по своему сектору, если кто и пойдет - издалека видать. Ну, конечно, а кто пойдет, если кругом огорожено, и сигнализация тоже кругом, и вход-въезд через проходные? Но все равно - вот как сделано. Меня охрана знала, но и пропуск, и фото, и всякая всячина при входе. Вошел на территорию. Там беседка - Сталин утром чай в беседке пил. Думаю - там. И верно - там. Не один - с Молотовым чаевничают. Но меня-то не звали, как теперь подойдешь?.. Делаю большой такой круг вокруг беседки - не видят. Поменьше делаю круг - не видят. Крутил-кружил заметили... "Никита, а ты чего здесь? - Сталин спрашивает. - Кто тебя вызывал? Сидел бы в своем Киеве". "Дела! - говорю. - Дела в Совмине... Неотложные". "Всех дел не переделаешь. А чаю хочешь? Садись". А тут Молотов ни с того ни с сего: "Иосиф! А почто Никита будет задаром чай пить? Чтобы не задаром - пускай спляшет!" И что вы думаете - сплясал! Под гопака, под барыню, еще как, но сплясал. Сталин доволен остался, говорит: "Молодец, Никита!" - налил мне чайку. Сидели с полчаса, разговаривали... О делах...
Произведения старейшего русского писателя Сергея Павловича Залыгина (род. в 1913 г.), всем своим творчеством продолжающего великие традиции гуманизма и справедливости, хорошо известны российскому читателю. Книги Залыгина говорят о многообразии жизни, о духовной силе человека, его неисчерпаемых возможностях. Включенные в настоящий сборник произведения последних лет (роман «Свобода выбора», повести и рассказы, а также публицистические заметки «Моя демократия») предлагают свое объяснение современного мира и современного человека, его идеалов и надежд, свой собственный нравственный и эстетический опыт.
В романе «Комиссия» Сергей Залыгин обращается к теме революции, гражданской войны и народовластия. Изображение хаоса, царившего в тот период, увиденного глазами крестьянина.С. Залыгин. Комиссия. Издательство «Современник». Москва. 1988.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Тропы Алтая» — не обычный роман. Это путешествие, экспедиция. Это история семи человек с их непростыми отношениями, трудной работой и поисками себя. Время экспедиции оборачивается для каждого ее участника временем нового самоопределения. И для Риты Плонской, убежденной, что она со свое красотой не «как все». И для маститого Вершинина, относившегося к жизни как к некой пьесе, где его роль была обозначена — «Вершинин Константин Владимирович. Профессор. Лет шестидесяти». А вот гибнет Онежка, юное и трогательное существо, глупо гибнет и страшно, и с этого момента жизнь каждого из оставшихся членов экспедиции меняется безвозвратно…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«На Иртыше» — повесть, посвященная 1931 году, село Крутые Луки. В центре история Степана Чаузова, которого высылают как пособника кулака — он приютил семью раскулаченного. Драма Степана Чаузова в том, что благородство, приверженность к новой жизни уживаются в нем со старыми убеждениями, выработанными всей прошлой мужицкой жизнью.Послесловие «Современность истории» (Л. Теракопян) посвящено творчеству С. Залыгина.
Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В этой книге рассказано о некоторых первых агентах «Искры», их жизни и деятельности до той поры, пока газетой руководил В. И. Ленин. После выхода № 52 «Искра» перестала быть ленинской, ею завладели меньшевики. Твердые искровцы-ленинцы сложили с себя полномочия агентов. Им стало не по пути с оппортунистической газетой. Они остались верными до конца идеям ленинской «Искры».
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.