Экобаба и дикарь - [33]
— тем труднее будет человеку потом жить, выдерживать грязь мира!» А вот к алюминиевым брусочкам кости лягут отлично…
Вытащив поближе к свету начатую доску, он уложил её на пол и бегло, почти не глядя, разбросал по ней кости и шипы. Начал передвигать их так и эдак. Играя с костями и шипами, он старался не думать о свой тоске, гнал эти мысли прочь, но они, как голодные собаки, пристально смотрели прямо в мозг.
Переждав очередной визгливый пассаж соседа, он поплелся к нему просить чего-нибудь с градусами.
Негр сказал, что у него есть только водка, настоянная на живой змее (прислали из дома).
— Да хоть на мертвых пауках, лишь бы градусы были.
После змеиной водки в голове начало рассветать. Сидеть в кресле и глазеть на кости стало приятно и уютно. Где им еще место, если не тут, на этой бугристой земле с застывшей в ложбинках кровью!.. В день ссоры с ней начал он эту работу, пусть будет и конец. Забыть. Забить. Избыть.
Вдруг он увидел, что один из шипов накрепко вонзен в доску. «Разве я втыкал его?.. Я же просто бросил их. Вот еще… И еще. И как плотно сидят!..» — удивился он, обнаруживая, что некоторые шипы и острые кости тут и там вонзены в дерево до упора, словно их забили молотком.
Он ошарашенно поднялся на ноги. Теперь ему почудилось какое-то движение на доске. Вот клешня шевельнулась. Вот позвонок поежился. Рыбий скелет будто дрогнул мелкой рябью. Кости передернулись. «Этого еще не хватало!.. Джадо!.. Порча!.. Колдовство!..»
Тут снаружи что-то тихонько стукнуло, как будто где-то прикрыли дверь.
Он выскочил в коридор и услышал, что в ванной выключили душ. Но внутри было пусто, хотя струйки воды еще бежали по стеклянным стенкам кабинки, а на зеркале пульсировало пятно. Какие-то меленькие следы вели к унитазу.
Он испуганно вернулся в комнату и заперся. Но в комнате сразу заметил, что стопки книг на подоконнике сдвинуты углами, как будто их кто-то только что внимательно просмотрел по одной. А на доске теперь уже все кости и шипы оказались так намертво всажены в дерево, что даже клей был уже не нужен. Он минуту обалдело смотрел на них, цепенея от страха и ничего не в силах понять.
«Дьяволиада, чертовщина, бесовня!..» Впрочем, ничего удивительного — эту доску он начал в день ссоры с садисткой, хотел сделать ее портрет, а потом сжечь. А она — ведьма, недаром около Брокена выросла… Так и её надо залить гудроном памяти, чтоб застыла там и не мучила…
Когда они поссорились из-за этого большегубого перса, она еще не сказала ему о студенте-химике. А был ли он уже тогда?.. Впрочем, какое это имеет значение?.. Долго врать она не смогла бы. И не стала.
«А мог бы я с ней жить, не спрашивая, с кем она еще спит, и запрещая ей об этом говорить со мной: наше время — это наше время, а все остальное меня не касается?..» — спросил он себя.
Действительно, ведь то, чего ты не знаешь, — для тебя и не существует… Его нет. У немцев есть отличная поговорка: «Чего я не знаю, то меня не колышет!» Так зачем всё знать?.. Совсем ни к чему. Чем больше знаешь — тем противнее жить: многие знания — многие печали. Во всем так. А в любви — и подавно: там хорошие знания — не благо, они как бы само собой, ясное дело, как же иначе, так и должно быть; зато плохие вырастают до размеров пирамид.
Начало представляться, как это может быть: она живет своей жизнью, он — своей. Иногда встречаться, трахаться. «Как дела?» — «Хорошо. А у тебя?» — «Тоже, спасибо». А что она там между встречами делает — его вообще не касается, в это время ее просто нет для него. По логике жизни выходило гладко и хорошо, логика любви хромала и жаловалась.
«Ищи теперь себе женщину!» — в сердцах повторил он её неуклюжий совет. Хорошо еще, что не сказала: «Сиди теперь и занимайся рукоблудием сколько влезет!» Что же, тоже выход. Отличное средство от любви. Станешь потом как Андерсен, который насмерть задрочился на свою Снежную королеву, Герду, Принцессу на горошине, Золушку.
Их просветил на этот счет один второгодник в шестом классе — на большой перемене повел всех мальчишек в туалет, выстроил кружком, сам стал в центр, вынул замусоленное фото и, расстегнув штаны и вытащив член, показал, какие движения надо делать. И все были удивлены, скоро увидев белую каплю.
«Больше нету, пять раз сегодня уже спустил, еле на ногах стою!» — гордо сообщил второгодник, спрятал карточку и дал задание купить у старика в киоске польский журнал «Экран», где на предпоследней странице обязательно будет фото бабы в купальнике; дома запереться в туалете, смотреть на фото и делать эти нехитрые движения: «Увидите, как хорошо будет!» — весомо закончил он и поплелся на второй этаж — просвещать дальше.
С тех пор домашние задания выполнялись неукоснительно. В ход шли не только карточки и обложки журналов, рекламы чулок и фото спортсменок, но и античные сюжеты, репродукции (включая кающуюся Магдалину), снимки туземок из «Географии», рисунки из «Анатомии» и даже наскальная живопись. Гойя, Рубенс, Тулуз-Лотрек, Ренуар, Дега. Виртуозы доходили до Матисса и Модильяни. А кое-кто даже стал шастать в садик под горой, где стоял всеми забытый женский бюст с обнаженной грудью, которую можно было безнаказанно трогать и щупать, отчего бюст теплел и оживал — от женщины не отличить…
Роман Михаила Гиголашвили — всеобъемлющий срез действительности Грузии конца 80-х, «реквием по мечте» в обществе, раздираемом ломкой, распрями феодалов нового времени, играми тайных воротил. Теперь жизнь человека измеряется в граммах золота и килограммах опиатов, а цену назначают новые хозяева — воры в законе, оборотни в погонах и без погон, дилеры, цеховики, падшие партийцы, продажные чины. Каждый завязан в скользящей петле порочного круга, невиновных больше нет. Не имеет значения, как человек попадает в это чертово колесо, он будет крутиться в нем вечно.
Михаил Гиголашвили – автор романов “Толмач”, “Чёртово колесо” (шорт-лист и приз читательского голосования премии “Большая книга”), “Захват Московии” (шорт-лист премии “НОС”), “Тайный год” (“Русская премия”). В новом романе “Кока” узнаваемый молодой герой из “Чёртова колеса” продолжает свою психоделическую эпопею. Амстердам, Париж, Россия и – конечно же – Тбилиси. Везде – искусительная свобода… но от чего? Социальное и криминальное дно, нежнейшая ностальгия, непреодолимые соблазны и трагические случайности, острая сатира и евангельские мотивы соединяются в единое полотно, где Босх конкурирует с лирикой самой высокой пробы и сопровождает героя то в немецкий дурдом, то в российскую тюрьму.Содержит нецензурную брань!
Михаил Гиголашвили (р. 1954) – прозаик и филолог, автор романов «Иудея», «Толмач», «Чёртово колесо» (выбор читателей премии «Большая книга»), «Захват Московии» (шорт-лист премии НОС).«Тайный год» – об одном из самых таинственных периодов русской истории, когда Иван Грозный оставил престол и затворился на год в Александровой слободе. Это не традиционный «костюмный» роман, скорее – психодрама с элементами фантасмагории. Детальное описание двух недель из жизни Ивана IV нужно автору, чтобы изнутри показать специфику болезненного сознания, понять природу власти – вне особенностей конкретной исторической эпохи – и ответить на вопрос: почему фигура грозного царя вновь так актуальна в XXI веке?
Роман «Захват Московии» Михаила Гиголашвили — необъявленное продолжение нашумевшей книги «Чёртово колесо» трехлетней давности, только вместо криминального Тбилиси конца 1980-х местом действия становится Москва 2009-го.Одним прекрасным днем в середине XVI века немец Генрих фон Штаден въехал в пределы страны Московии. Его ждали приключения и интриги, фавор и опала, богатство и нищета. А цель была одна — захват страны.Одним прекрасным днем в начале XXI века его далекий потомок Манфред Боммель въехал в пределы страны России.
Стремясь получить убежище и обустроиться в благополучной Европе, герои романа морочат голову немецким чиновникам, выдавая себя за борцов с режимом. А толмач-переводчик пересказывает их «байки из русского склепа», на свой лад комментируя их в письмах московскому другу.Полная версия романа публикуется впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?
Герои повестей – наши современники, молодежь третьего тысячелетия. Их волнуют как извечные темы жизни перед лицом смерти, поиска правды и любви, так и новые проблемы, связанные с нашим временем, веком цифровых технологий и крупных городов. Автор настойчиво и целеустремленно ищет нетрадиционные литературные формы, пытается привнести в современную прозу музыкальные ритмы, поэтому ее отличает неповторимая интонация, а в судьбах героев читатель откроет для себя много удивительного и даже мистического.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
К чему приводят игры с сознанием и мозгом? Две истории расскажут о двух мужчинах. Один зайдёт слишком глубоко во внутренний мир, чтобы избавиться от страхов, а другой окажется снаружи себя не по своей воле.
Издательская аннотация в книге отсутствует. Сборник рассказов. Хорошо (назван Добри) Александров Димитров (1921–1997). Добри Жотев — его литературный псевдоним пришли от имени своего деда по материнской линии Джордж — Zhota. Автор любовной поэзии, сатирических стихов, поэм, рассказов, книжек для детей и трех пьес.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.