Эклипсис - [71]

Когда Кинтаро обнял его за талию, кавалер Ахайре надул губы и отстранился.

– Иди помойся. – И добавил едко: – Уж не знаю, с кем ты там кувыркался, но несет от тебя, как от уличной шлюхи.

Эссанти сверкнул глазами, но безропотно отправился в купальню.

Вечером размолвка была забыта, но, увы, она была не последней.

О таком любовнике, как халиддин Кисмет, можно было только мечтать: юный, горячий, бесстыдный и неутомимый, да еще влюбленный в Кинтаро по уши. Халиддин частенько со смехом вспоминал их первую ночь, проведенную в кабаке, но отныне они занимались любовью на мягких подушках в той самой потайной комнате рядом со спальней, которую придворный маг защитил от вторжения и подслушивания. Кинтаро получил волшебное колечко: наденешь на палец – и в ту же секунду оказываешься в потайной комнате. Снимешь – и возвращаешься туда, откуда исчез. На такие изыски способностей Дариуса хватало. Халиддин давно уже свел с ним дружбу, подкрепленную солидными финансовыми вливаниями, как раз для такого случая. Повторения истории с криданским охранником он явно не желал.

…Иногда они за всю ночь и словом обменяться не успевают – так спешат разделить жаркий огонь, сжигающий тело. По утрам мальчишка ластится, как котенок, заглядывает в глаза со счастливой улыбкой, сам наливает Кинтаро чаю, виснет на шее, шепчет на прощанье:

– Вечером придешь?

Ночной охранник, ага. С привилегией ночевать на коврике у двери в спальне. Если кто заглянет ночью – так вот он, степной варвар, развалился на полу, похрапывает даже, а принц у одной из своих наложниц под боком отдыхает, притомившись после любовных утех. И не слышно за фальшивой стеной яростного скрипа кровати и страстных стонов…

И, возвращаясь домой, Кинтаро не замечает, как тень ложится на лицо Альвы. На первый взгляд все как обычно, никакого отчуждения, рыжий все так же приветлив и ровен… Может, дело в том, что они реже видятся? С легким сожалением Кинтаро думает, что слишком много времени проводит во дворце, и не в одной только постели принца – в казармах, на тренировках, в кабаках с приятелями. Альва, наверное, скучает… Да нет, с досадой поправляет он себя, тут есть кому его развлекать. Вот, например, сегодня они даже не заметили, как он пришел. Валялись в обнимку под жасминовым кустом, разложив кругом подушки, книжки и фрукты, Альва что-то рассказывал, смеясь, и лицо Итильдина озарялось улыбкой. Ревность была редкой гостьей в сердце степняка, но все же не совсем неизвестной. Именно ее укол он ощутил в тот момент, когда стоял молча у распахнутых дверей. Казалось, им вполне хватает друг друга. Разве не так?

В это время Альва, не переставая улыбаться, говорил:

– Явился не запылился. Домой только пожрать и поспать приходит. Не смотри туда, пусть думает, что мы его не видим. Стоит там и думает эдак с ленцой: «Трахнуть их разок или ну в баню?» Ей-богу, лучше бы уж, как раньше, зажимал меня в прихожей. Интересно, когда он вспомнит, что уже два дня ни до тебя, ни до меня не дотрагивался? И вспомнит ли вообще? Я его что, упрашивать должен? Фигушки, у меня кое-кто получше есть…

И напрыгнул на Итильдина. Они со смехом покатились по подушкам, не видя, как Кинтаро закусил губу, развернулся и ушел в дом.

А наследный принц шептал ему душными ночами:

– Оставайся насовсем в Арислане. У тебя ни в чем не будет недостатка: деньги, почести, драгоценности, лучшие клинки, лучшие кони – что захочешь, даже женщины, раз они тебе нравятся. Я сделаю тебя начальником стражи, а потом… Я ведь рано или поздно стану халидом… Тогда нам никто и слова поперек не скажет, и прятаться будет не надо… Тогда хоть великим визирем, хоть наместником, хоть араваном, только слово скажи…

– Не боишься, что я халидом захочу стать? – смеялся Кинтаро. – А тебя буду в спальне держать, для утех.

– Тогда я соблазню своего охранника, и он тебя прикончит. – Халиддин прижимался к нему теснее, и его оленьи глаза влажно поблескивали в полутьме. – А ты знаешь, что кисмет на фарис означает «судьба»?

Иногда он заводил и другие разговоры.

– Эта рыжая северянка… ты ведь с ней спишь?

Кинтаро отвечал ему невозмутимым взглядом, не собираясь ни разубеждать, ни признаваться.

– И с ее подругой тоже? – с ревнивым интересом продолжал допрос Кисмет. Не дождавшись ответа, прошептал с досадой: – Разве мало женщин в Арислане… Пусть идут своей дорогой, а ты своей.

Степняк покачал головой.

– Чем они тебе так дороги?

– Я чуть не заплатил жизнью за обоих, – коротко ответил Кинтаро, и Кисмет больше не задавал вопросов.

Зато начал задавать вопросы Альва.

– Тебе что там, медом намазано? – сказал он как-то раз небрежно. Гордость не позволяла ему прямо допытываться, почему Кинтаро в последние пару месяцев предпочитает проводить время где угодно, только не дома.

– Ну, мне нужно держать себя в форме, – пожал плечами Кинтаро. – Понимаешь, тренировки и все такое.

– Ага. Тренировки, значит, ну да, конечно, – повторил Альва со странным выражением на лице. – Всю ночь, не покладая рук. И домой ты потом явно не торопишься. Да нет, я чисто из любопытства, ты не думай. Ты же у нас известный любитель придворной жизни.