Экипажи готовить надо - [21]

Шрифт
Интервал

«Хиленькая», так зовут Люсю ребята. В лагере Люся на особом режиме, ей противопоказаны всякие перегрузки. Теперь же Люся приседает, подпрыгивает на своих ножках-карандашиках, хватает Анну Петровну за руку, жалуется:

— Ну, почему меня не взяли? Я бы сейчас, эх! — и вдруг кричит Севе Цвелеву, который задерживает команду: — Ну, разве так надо, Боча? Балда-а!

Щеки у Люси пылают, обычно тоскливые и неживые глаза блестят.

«Откуда что взялось!» — только успела подумать Анна Петровна, как толпа болельщиков повалила к последнему заключительному этапу эстафеты. Увлекаемая Люсей, поспешила туда и Анна Петровна.

А там мальчишки из отряда Ирины Дмитриевны только что установили палатку, причем под дном палатки оказалось два здоровенных пня.

— Ну, а теперь ложитесь в нее! — сердилась Ирина. — Ложитесь, ложитесь. Потом поделитесь впечатлениями…

Неудачники скребли в затылках, оправдывались, разумеется под хохот и издевательские реплики болельщиков, что-де компас указал на эти пни…

Затем все двинулись к месту соревнований по стрельбе. Здесь распоряжалась Таня Рублева.

— Огонь! — кричала она.

И шесть красных оперенных стрел, выпущенных из тугих черемуховых луков, летели в большие яркие мишени, подвешенные между сосен.

Азарт соревнования нарастал, все меньше и меньше оставалось стрелков. Таня Рублева и подоспевшие к ней на помощь Иван, Ирина и Зоенька с трудом оттеснили болельщиков за линию огня.

Наконец стрелков, идущих без промахов, осталось всего двое: мальчишка по имени Чингис из Таниного отряда и Боря Анохин — из третьего. Чингис спокойно брал длинную прямую стрелу, вскидывал перед собой лук, и красная стрела, как луч из узкого черного глаза, нацеливалась точно в мишень. Затем он плавно опускал тетиву, и стрелы одна за другой пороли картон в самом центре у цифры десять.

— Давай, Чингис! — кричали болельщики. — Так их, Чингиска! Есть! Снова десяточка!

Боре же они кричали: «Куда тебе, враль! Стрелок нашелся! Сдавайся!»

Боря Анохин внимательно и сердито следил за движениями соперника. Он не глядел на мишень, как все другие стрелки, он глядел на Чингиску в то время, когда тот стрелял. Боря не слушал что орали дураки болельщики, он вцепился глазами в Чингиску и мысленно проделывал за ним все движения, даже глаза сужал, как он, даже зубы скалил так же. Боря Анохин решил победить. Ему надо было победить. Его не взяли в эстафетную команду. Он, видите ли, маленький, у него ноги короткие… Ну, что ж, он покажет сейчас…

«Посмотрим, Иван Ильич, посмотрим!»

А еще Борю разозлили болельщики, хотя он их и старался не слушать.

«Дурачье, — думал Боря. — Орут: враль, враль! А ведь сами же слушают, рты поразевают! Виноват я, что ли? Раз получается не то, что думаю. Начну рассказывать все как было, а потом само собой… Но ведь слушают! Так чё орать: враль, враль? »

Чингисова стрела вонзилась в мишень, и, мгновение спустя, Борина стрела, как тень, сделала то же самое. Шум растет. Стрелы одна за другой: Чингис, Боря, Чингис, Боря, «Огонь!», «Огонь!».

И вот два пучка красных стрел торчат в десятке. Чингис опустил лук, Боря опустил тетиву, послав последнюю стрелу.

Никто ничего не понял. Ринулись к мишеням. Чингис сработал чисто: все десять стрел в десятке. А у Бори — девять. Что за черт? Где же десятая? И вдруг ахнула толпа. Одна стрела торчала в другой.

Что тут началось! Борю схватили, стали подбрасывать в воздух, потом кричали: «Молодец!», «Ну и выдал фокус!». А он, оглушенный внезапно свалившейся на голову славой, все пытался рассказать, что ничего удивительного, что как-то он вогнал целых… десять стрел одна в одну!..

Под звуки горна судьи вручили Боре приз: лук и колчан, украшенный серебряной чеканкой (станиолевой бумагой).

Не успели утихнуть страсти вокруг неслыханного случая, как Иван с мотком капроновой веревки полез на высокую сосну. И толпа хлынула к сосне.

Анна Петровна, поостыв от эстафеты и дуэли лучников, снова осуждающе смотрела на своего помощника. «Неужели, — думала она, — человек не понимает, что это не педагогично, что это мальчишество — завоевывать авторитет таким путем? Сегодня лазит с ними по деревьям, завтра они начнут похлопывать по плечу и называть Ванькой… И отряд развалится от такого панибратства, не отряд будет, а банда…»

Привязав один конец веревки к вершине сосны, Иван спустился вниз и, поднявшись на другую сосну, привязал к ней другой конец веревки. Затем зацепился за веревку каким-то крючком и, оттолкнувшись от ствола, прыгнул в пространство между вершинами. Рывок! Как струнка, дернулась веревка, спружинили вершины, и вытянутое тело заскользило на фоне неба от одного дерева к другому. По толпе прошел гул удивления и восхищения, среди мальчишек начался тарарам, каждый лез вперед, у сосны — давка, споры, крики.

«Ну вот, — усмехнулась Анна Петровна. — Дикость, и больше ничего».

Но тут в самую гущу столпотворения спустился Иван. Подняв руку, он заговорил, и толпа стала успокаиваться, глухо ропща, вытягиваться в очередь.

Анна Петровна повернулась и, не замеченная никем, пошла по тропке, что вилась по-над обрывом к лагерю. Как ни странно, но более всего Анне Петровне было неприятно видеть это повиновение, это покорное выстраивание в очередь… Она поймала себя на том, что, думая о помощнике плохо, она фальшивит сама перед собой. Ведь если честно, ее прямо-таки заворожили цепкие движения рук и ног, гибкость сильного тела, обезьянье проворство. Она еще в жизни не видывала, чтобы взрослый человек так быстро и ловко карабкался к вершине дерева! Это она… а ребятишки? Ведь если честно, если не лукавить с собой, то эта эстафета… что в ней предосудительного? И если честно, то красиво ли было с ее, Анны Петровны, стороны наказывать его за выступление на педсовете? Ушла, оставила одного с отрядом…


Еще от автора Анатолий Трофимович Черноусов
Повести

Читаешь повести и рассказы Анатолия Черноусова — и словно окунаешься в стихию споров, кипящих вокруг. Бушуют страсти, сталкиваются в непримиримом единоборстве взгляды, оценки, чувства, мысли.Эти споры выражаются по–разному. Иногда — словесной дуэлью, а подчас и перепалкой персонажей. Иногда — диаметрально противоположными оценками одного и того же факта. Иногда — тем, что персонажи вдруг осознают: их нравственные критерии, их действия впрямую противостоят моральным ценностям и поступкам людей, живущих и работающих с ними рядом, зачастую в одном коллективе.


Делай то, за чем пришел

Книга включает в себя две повести и рассказы. Повесть «Глеб Устинович» — о становлении молодого педагога, преподавателя машиностроительного техникума, о его первых уроках, сомнениях, поисках, поражениях и удачах. Читая повесть главу за главой, читатель прослеживает, как формируется не только педагог, но и личность. В центре повествования уже известной читателю повести «Практикант» — студент технического вуза на производственной практике. Читатель узнает, как складывается его характер в рабочем коллективе, как рождается молодой специалист, гражданин своей страны.


Рекомендуем почитать
Жизнь впереди

Наташа и Алёша познакомились и подружились в пионерском лагере. Дружба бы продолжилась и после лагеря, но вот беда, они второпях забыли обменяться городскими адресами. Начинается новый учебный год, начинаются школьные заботы. Встретятся ли вновь Наташа с Алёшей, перерастёт их дружба во что-то большее?


Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.


Мой лучший друг

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Правая сторона

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.