Императрица была жива, но глаз не открывала и не говорила. Вельможи собрались и приняли решение срочно послать за великим князем Павлом. Платон Зубов тут же велел своему брату Николаю верхом скакать в Гатчину и сообщить Павлу о случившемся. Вскоре после этого девятнадцатилетний Александр в слезах попросил графа Федора Ростопчина отправиться в Гатчину и известить отца о произошедшем. Александр хотел убедиться, что именно Павел – а не он – унаследует трон. Ростопчин последовал за Николаем Зубовым в Гатчину.
Николай Зубов приехал в 3.45 пополудни и сообщил о том, что у Екатерины, возможно, случился удар. Павел приказал запрягать сани и вместе с Марией отправился в Санкт-Петербург. На почтовой станции посреди дороги они встретили Ростопчина. Позже граф вспоминал:
«Великий князь вышел из саней, чтобы справить естественную нужду. Я тоже вышел и обратил его внимание, как прекрасна ночь. Было на удивление спокойно и светло <…> луна виднелась сквозь облака, стояла тишина, не было слышно ни звука <…> Я увидел, что великий князь смотрит на луну, слезы наполнили его глаза и покатились по щекам <…> Я сжал его руку. «Мой господин, какое тяжелое для вас время!» Он пожал мне руку: «Подождите, мой дорогой друг, подождите. Я прожил сорок два года. Возможно, господь даст мне силы и разум, чтобы перенести то, что уготовано судьбой»».
Павел и Мария приехали в Зимний дворец в 8.25 вечера. Их встретили Александр и Константин, которые уже переоделись в «гатчинскую» прусскую форму с облегающим, застегнутым на все пуговицы мундиром и высокими сапогами. Великий князь увидел свою мать лежащей на кожаном матрасе без движения с закрытыми глазами. Опустившись перед ней на колени, Павел поцеловал ее. Она никак не отреагировала. Павел и Мария просидели рядом с ней всю ночь.
Во дворце недавно пережившая удар императрица вызывала жалость и вместе с тем стала предметом для обсуждений. Поправится ли она? Сможет ли хотя бы прийти в себя, чтобы лишить Павла права наследования и назвать своим преемником Александра? Придворные не знали, кому приносить клятву верности. И когда они должны это сделать. Платон Зубов ничего не говорил и тихо сидел в своем углу, никто не обращал на него внимания.
Ночью все бодрствовали. На рассвете врачи сообщили Павлу, что Екатерина пережила удар, и надежды на выздоровление не было. Павел послал за Безбородко и велел ему приготовить манифест о своем восшествии на престол. В полдень великий князь приказал Безбородко разобрать под присмотром его сыновей все бумаги матери и запереть их в ее кабинете, потом закрыть кабинет и отдать ключ ему. В пять дня, когда Екатерина стала задыхаться, Роджерсон сообщил Павлу, что конец уже близок. Митрополит Гавриил провел последние ритуалы, помазав лоб, щеки, рот, грудь и руки Екатерины освященным маслом.
Часы тянулись бесконечно долго. Все молчали. В 9.45 вечера 6 ноября 1796 года через тридцать шесть часов после удара, не приходя в сознание, Екатерина умерла. Придворные собрались в передней и выслушали официальное объявление. «Господа, императрица Екатерина умерла, а Его Величество Павел Петрович унаследовал русский престол».
8 ноября, через два дня после смерти матери новый император явился в Александро-Невскую лавру, где приказал вскрыть гроб человека, которого он считал своим отцом – Петра III. Тело не было забальзамировано, поэтому в гробу лежали лишь кости, прах, шляпа, перчатки, сапоги и пуговицы. 2 декабря процессия покинула монастырь и сопроводила тело в Зимний дворец. Павел, его семья, придворные и дипломатический корпус следовали за ним по улицам, вдоль которых стояли гвардейцы. Процессию сопровождала и фигура из прошлого. Восьмидесятилетний Алексей Орлов, который командовал гвардейцами в Ропше и сообщил Екатерине о смерти ее мужа, по приказу Павла, шел за гробом Петра и нес на подушке корону. Орлов с достоинством пережил это унижение: он шел, распрямив спину и с бесстрастным выражением лица. Во дворце гроб Петра был установлен рядом с гробом Екатерины, чтобы произвести почетную церемонию прощания с ними обоими. 5 декабря оба гроба по замерзшей Неве отнесли в Петропавловский собор, где они были помещены рядом с усыпальницей Петра Великого. Там они находятся и сейчас.
Екатерина верила в просвещенную автократию. Чтобы поддержать эти убеждения и воплотить их в жизнь, она уделяла огромное внимание общественному мнению. Именно поэтому Екатерина сказала Дидро: «То, что я отчаялась перевернуть, я подтачиваю». Она смогла годами удерживать власть, в том числе и благодаря умению оценивать свои возможности. Годы спустя адъютант Потемкина, В. С. Попов подробно описал все это, рассказав молодому императору Александру I о разговоре, который состоялся однажды между ним и императрицей:
«Темой была абсолютная власть, с помощью которой великая Екатерина правила своей империей <…> Я рассказал, как меня удивило то слепое подчинение, с которым повсюду исполнялась ее воля, тот пыл и рвение, с которыми все хотели угодить ей.
«Это не так просто, как вы думаете, – ответила она. – Прежде всего, мои приказы не исполнялись бы, если бы это были приказы, которые невозможно исполнить. Вы знаете, с каким благоразумием и осмотрительностью я действую при оглашении моих законов. Я изучаю все обстоятельства, выслушиваю советы, спрашиваю мнение у просвещенных людей и таким образом понимаю, какое действие будут иметь мои законы. А когда я уже убеждена заранее в их одобрении, то я издаю приказы и с удовольствием наблюдаю за тем, что вы называете слепым подчинением. Это и есть основа неограниченной власти. Но, поверьте, люди не стали бы слепо подчиняться мне, если бы законы не были сообразны их мнению».
