В семь утра Екатерина вошла в тронный зал и села на трон. Перед ней стоял митрополит православной церкви Гавриил, на столе лежали два кольца. Два кресла, обитые синим бархатом, ожидали короля и его невесту. Павел, Мария и все члены императорской семьи присутствовали на церемонии. Все взгляды были устремлены на Александру, стоявшую рядом с троном своей бабушки и ожидавшую своего будущего жениха. Шло время… полчаса… затем час. Собравшиеся переглядывались. Все были удивлены: в царствование Екатерины II при дворе соблюдалась пунктуальность. Наконец, двери распахнулись. Но вошел не Густав, а всего лишь секретарь, который прошептал что-то Зубову и передал ему бумагу. Зубов поспешно развернул ее. Король отказывался подписывать исправленный брачный договор, в котором присутствовал новый пункт, добавленный Екатериной. Он вернулся на прежнюю позицию: королева Швеции должна быть лютеранкой. Зубов в отчаянии поспешил переубедить короля. Екатерина, ее семья и весь двор продолжали ждать.
Напряжение в зале нарастало. Сначала Екатерина была спокойна. Затем, когда прошло время, улыбка исчезла с ее лица, она покраснела. Стоявшая рядом внучка была в слезах. Стрелки часов показали девять, а затем стали двигаться к десяти. И снова двери распахнулись. Вошел Зубов и протянул Екатерине бумагу. Король вновь поменял решение. Он давал слово, что Александре не будут препятствовать в сохранении ее религии, однако он не будет давать никаких письменных обещаний и не подпишет брачный договор, пока в нем присутствует пункт с требованиями Екатерины.
Сама Екатерина едва могла поверить в то, что она прочитала. Поднявшись с трона, она попыталась высказаться, но лишь пробормотала что-то неразборчивое. Некоторым придворным показалось, что у нее кружится голова, другие решили, что она пережила легкий удар. Однако это помутнение сознания было временным, через минуту она уже заявила: «Король Густав нездоров. Церемония откладывается». Она удалилась в свою комнату под руку с Александром. И хотя регент прислал извинения за поведение своего племянника, Екатерина была потрясена. На следующее утро она ненадолго встретилась с регентом и королем. Регент был в отчаянии, но Густав, «прямой как жердь», продолжал повторять: «Я написал то, что считаю нужным. И не отступлюсь от своих требований».
Екатерина отказывалась признать, что семнадцатилетний юноша может победить императрицу России в ее собственном дворце. Она решила, что время поможет преодолеть его упрямство, и настояла на том, чтобы Густав и его дядя остались в Санкт-Петербурге еще на две недели. Густав согласился задержаться еще на десять дней, однако это не изменило его мнения. В конечном счете свадьба не состоялась.
Унижение, пережитое Екатериной, и ее попытка подавить свой гнев на публике оказали серьезное влияние на ее здоровье. Позже она узнала, что строгий лютеранский пастор внушил Густаву, что подданные никогда не простят ему, если он возьмет себе в жены не лютеранку. Кроме того, Екатерина узнала, что в то время, когда молодые проводили вместе и всем казалось, будто юный король ухаживает за великой княжной, на самом деле он пытался убедить ее принять лютеранство. Екатерина с горечью писала Павлу:
«Король вообразил себе, будто Александра пообещала ему сменить веру и дать обед по лютеранскому обряду, и что она выходит за него на этом условии <…> Она сказала мне со свойственными ей искренностью и наивностью, как он говорил ей, что в день коронации она должна будет дать [лютеранский] обет вместе с ним, а она повторяла лишь: «Конечно, если я смогу и если бабушка позволит»».
Александра, несостоявшаяся невеста, так полностью и не оправилась от случившегося. Когда ее бабушка умерла, ее отец, новый император Павел, выдал Александру за эрцгерцога из рода Габсбургов. Брак оказался несчастливым, и в семнадцать лет она умерла при родах. 1 ноября 1796 года Густав был коронован как король Густав IV. В конечном счете он женился на принцессе Фредерике Баденской, младшей сестре великой княгини Елизаветы, жены внука Екатерины Александра.
73
Смерть Екатерины Великой
Вечером в четверг 4 ноября 1796 года Екатерина в последний раз появилась на публике, когда в Эрмитаже собралась небольшая компания ее друзей. Среди них был Лев Нарышкин, который за сорок лет до этого получал предложение вместе с Сергеем Салтыковым стать потенциальным отцом ребенка Екатерины; а впоследствии мяукал, как кот, чтобы выманить Екатерину из дворца вечером на встречу с ее любовником Понятовским. Теперь он все еще играл при дворе роль шута. Одетый, как уличный торговец, он подошел к Екатерине с подносом, полным разных игрушек и безделушек, и сделал вид, что пытается продать их. Его игра рассмешила императрицу. Она ушла рано, сославшись на то, что очень много смеялась и теперь нуждается в отдыхе.
На следующее утро, 5 ноября, она встала в шесть, выпила черный кофе и села писать. В девять она попросила, чтобы ее ненадолго оставили одну, и ушла в уборную. Оттуда – не вернулась. Слуги ждали ее. Камердинер постучал в дверь примыкавшего к комнате туалета. Она оказалась закрыта. Вместе с горничной они с большим трудом открыли дверь и обнаружили императрицу лежащей на полу без сознания. Ее лицо было пунцовым, а глаза закрыты. Когда они осторожно подняли ее голову, она тихо застонала. Камердинер позвал помощь, и вместе с остальными слугами они отнесли императрицу в комнату. Но ее обмякшее тело оказалось слишком тяжелым, чтобы поднять ее на кровать, поэтому ее положили на кожаный матрас на полу. Доктор Роджерсон пришел и вскрыл ей вены на руках.
