Екатерина Великая. Греческий прожект - [41]

Дашкова вдруг резко возразила:

– Полно, дядюшка! Сей неугомонный и беспокойный пруссак, Герц, всегда плетет нелепую околесицу. Императрица готовится к войне, она, и в самом деле, готова дать отпор любому врагу, но сама нападать, вестимо, не собирается. Екатерина Алексеевна выдала Циклопу огромные деньги на создание флота на Черном море. И правильно делает: а вдруг турки нападут на нас?

Панин с укоризной посмотрел на племянницу:

– Так-то оно так, но кто его знает, как будет в очередной раз? И будет ли война? А деньги, «Князь Тьмы», вестимо, прибирет к рукам, не сумлевайтесь!

Он, молча, пожевал свои дряблые губы.

– Никто не знает, – продолжил он, – что за планы в голове нашей государыни. По крайней мере, сей прыткий де Сегюр добивается торговых отношений на Балтике и на Черном море. Ходят слухи, князь Потемкин дал согласие на взаимовыгодную торговлю на юге, в Новороссии.

– Стало быть, дело идет к подписанию договора с Францией? – удивился Фон Визин.

Граф Воронцов важно заметил:

– Колико я ведаю, императрица пока сопротивляется. Британцы всегда имели примерные преимущества в торговле с нами, поскольку их потребность в наших товарах весьма велика. Французы же, допрежь, удовлетворяли свои нужды в других странах.

– Один из моих друзей, – сказала Дашкова, – присутствовал при разговоре Потемкина и французского посла, как раз касательно торговых отношений между Францией и Россией. Граф де Сегюр упрекал его в холодности и нежелании сблизиться, на что князь резонно ответствовал, что оное происходит потому, что русское правительство не уверено в искренности желания Франции быть с Россией в дружеских отношениях.

– Правильно: никому доверия нет! Все они шарлатаны, – с презрением заметил Фон Визин. – Потемкин таков же, скорее, первый из них! Сказываете, императрица дала ему огромные деньги на создание флота на Черном море, так, никто и не сумневается: он их профукает со своими полюбовницами. А далекий флот, где-нибудь «утопнет».

Александр Воронцов желчно добавил:

– Его секретарь Василий Попов теперь при императрице. Не прошло и полгода, она изволила пожаловать ему чин бригадира и местечко Решетиловка в Екатеринославской губернии. Наша императрица никого не видит, опричь Потемкина и иже с ним.

– Да сие еще что! Вы лучше посмотрите, кто у Одноглазого Циклопа в друзьях ходит: всякие купцы, как Фалеев, непонятные иностранцы, подобные гишпанцу Хосе де Рибаса, и даже жиды, – презрительно изрек старый граф Панин.

Все, округлив глаза, переглянулись.

– Жиды? – переспросила Дашкова. – Вот уж чего не ожидала. Любопытно, как к оному относится императрица?

– Как? Понеже Князь Тьмы относится к ним терпимо, то и императрица не отстает от него.

– Так что? Может статься сюда, к нам в стольный град хлынут вездесущие потомки Израиля?

Аркадий Морков незамедлительно отозвался:

– Стало быть, может статься… И никакие границы оседлости не помогут.

Записки императрицы:

Неожиданно почила Прасковья Брюс. Осталась ее дочь, Екатерина Яковлевна, якобы рожденная от Римского-Корсакова.

* * *

Князь Григорий Александрович Потемкин был страшно зол и, до крайности, раздражен. Ему претило, что с ним вздумал тягаться фаворит государыни, Александр Ермолов – офицеришка, выбившийся благодаря ему, Потемкину, из «грязи в князи». Сей молодец, ничего из себя не представляющий, окроме, как высокого росту, приплюснутого носа, и вечно сериозной физиономии, посмел обвинить его в краже государственных денег! Да ему и не снилось, какими деньжищами он, Светлейший князь Потемкин, имел возможность обзавестись за все годы службы в военном министерстве! Что значит для него сия жалкая толика вознаграждения, предназначенная татарскому хану, тем паче, что он ее не крал! Как могла Екатерина поверить такому навету? Сие, на взгляд князя, незаслуженное обвинение, особливо его мучило.

Императрица вторично вызывала его на аудиенцию. Потемкин уже с месяц не являлся во дворец, пребывая почти все время в доме Льва Нарышкина, дабы не появляться на глаза императрицы и ее фаворита. В беседах с дочерью Нарышкина, необычайной умницы, он коротал свое время. Из друзей каждый день он встречался токмо с графом Луи де Сегюром, понеже остальные приятели чурались его, предвидя неминуемую опалу. Французский посланник сочувствовал Потемкину и советовал не раздражать императрицу и не оскорблять ее гордость. Однако таковые советы были совсем не по нутру Светлейшему.

– Как! Вы тоже хотите, чтоб я склонился на постыдную уступку и стерпел обидную несправедливость после всех моих заслуг? – возмущенно вопрошал Светлейший, отвернув растрепанную голову.

– Вы должны остерегаться, друг мой, – увещевал его де Сегюр, – я знаю, в других странах, как бы то ни было, а фавориты королей всегда оказывались правыми.

– Так будет и с сим фаворитом? – подскочил со своего кресла вскипевший князь. – Вы думаете, что он более в фаворе, нежели я? Как бы ни так! Спасибо за советы, граф, но я слишком презираю своих врагов, чтобы их бояться!

Успокаиваясь, он ходил по комнате, путаясь в своей длиннополой шубе, кою он носил заместо халата.

– Лучше поговорим о деле, – молвил он через минуту, усаживаясь на свое место. – Ну, что ваш торговый трактат?