Екатерина Великая. Греческий прожект - [4]

– Отчего же он умер? – промокая платочком слезы, испросила государыня свою фрейлину, кузину покойного графа, княгиню Наталью Петровну Голицыну.

– Медикусы сказывают, что умер с расстройства головы, – ответствовала княгиня.

Екатерина, зная, что в последнее время стала не в меру плаксива, держалась всякий раз изо всех сил, дабы не заплакать.

– Где погребен?

Потемкин уже было открыл рот ответить, но княгиня Голицына опередила:

– Похоронили его в Ильинской церкви села Ильинское, Волоколамского уезда.

Зависла небольшая пауза и Безбородко, дабы заполнить ее, доложил:

– Слыхал, москвитяне говорят, что, буде он пробыл еще хоть полгода, он бы полностью навел порядок и в торговых рядах Первопрестольной.

Безбородко помолчал, ожидая кто, что скажет. Но все молчали. Тогда он со значительным видом добавил:

– Зело гораздый был сей губернатор, покойный граф Захар Григорьевич!

Княгиня Голицына горестно заметила:

– Наивяще гораздый! За последнее время таковые люди ушли! – молвила она, утирая слезы. – И Захар Чернышев, и Панин Никита, и Григорий Орлов, и Александр Ланской. Умер и Александр Михайлович Голицын, когда-то бравший Хотин. Все люди государственного уровня.

Потемкин с укором посмотрел на княгиню, дескать, зачем бередишь душу? Известная своей смелостью и острословием, княгиня Голицына отвела глаза.

– Зело согласна, Наталья Петровна! Таковых людей днем с огнем не сыщешь, – молвила Екатерина, дрогнувшим голосом. Она нервно прошла к окну. Паки зависла пауза. Голицына, Дашкова, Потемкин и Безбородко, не зная, что и сказать, смотрели ей в спину. Засим Дашкова нашлась:

– Так и ушел бездетным князь Голицын, не родила ему Дарья Алексеевна, урожденная Гагарина. Ну, а мой родственник, Никита Панин и вовсе не женился, все некогда было за службой Российской короне. Он не ложно почитал Вас, Ваше Величество.

Екатерина скользнув в ее сторону взглядом, тихо усмехнулась:

– Никита Иванович со своей ленью был вынужден почитать меня, свою императрицу. До моего восшествия, хорошо помню, как он мучился, не хотел ходить на всякого рода построения и вахт-парады, кои должон был посещать, понеже Петр Федорович наградил его чином генерал-аншефа. Панин отказался от генеральского чина, заявив, что, естьли будут настаивать на его принятии, он отправится в Швецию. Когда об оном отказе доложили императору Петру, тот произнес оскорбительные для сего вельможи фразы: «Мне все твердили, что Панин умный человек. Могу ли я теперь верить сему?» – Екатерина ироническим тоном завершила: – Вестимо, графу токмо и оставалось, что идти под мои знамена.

Княгиня Екатерина Дашкова удивленно подняла брови:

– Я того не знала… – молвила она, смущенно оглянувшись на Потемкина и Голицыну. – Помнится, после многих раздумий и сомнений, я все же решилась заговорить с ним о низложении с престола Петра Федоровича. Но Никита Иванович стоял за соблюдение законности и за содействие Сената, хотя и понимал гибельность для страны правления таковым неуравновешенным императором.

– О да! – паки усмехнулась Екатерина и медленно прошла к своему креслу. Засим молвила:

– Он был за соблюдение законности, что означало, что трон должен наследовать законный преемник, то есть сын Петра – Павел. Его, Панина, воспитанник. А мне, матери Павла, до его совершеннолетия, отводилась роль регента.

Потемкин заинтересованно взглянул на Екатерину:

– И как сие произошло, что случилось инако, не как того хотел Панин? – спросил он.

Екатерина пожав плечами, ответствовала весьма просто:

– Может статься, во время подготовки переворота и его совершения, я и могла согласиться на роль регента, но в обстановке всеобщего ликования по поводу свержения императора Петра, и моего воцарения, мысль о регентстве сама собою исчезла, слава Богу!

– И потом Ваше Величество всегда доверяли Панину…, – полувопросительно промолвил князь.

– Не всегда, но чаще – да. Я могла бы погубить его карьеру с самого начала… Но случилось так, что в то время, промеж мной и воспитателем сына, были более или менее доверительные отношения, поелику, Панин, видя бесполезность протеста, не настаивал на регентстве. К тому же, я положила никому не мстить, даже явным сторонникам императора, таким, как Волков, Мельгунов, Михаил Воронцов.

Екатерина уже нервно обмахивалась веером.

– Кстати, – продолжила она, – отправив канцлера Воронцова в двухгодичный отпуск, я назначила Никиту Ивановича, присутствовать старшим членом в Иностранной Коллегии до возвращения канцлера. При том, он остается воспитателем наследника. Как вы все знаете, его временная должность продлилась почти двадцать лет…

– Да-а-а, он упражнялся в Коллегии с начала вашего царствования, исполняя роль канцлера, не являясь им фактически, – как бы подтвердила княгиня Екатерина.

– И он не требовал сей должности? – паки испросил князь Потемкин.

– Не требовал.

Князь, выпятив губу, уважительно смотрел на императрицу. Дашкова и Безбородко скрытно переглянулись. Княгине хотелось и далее говорить о достоинствах своего родственника, но Безбородко, как бы угадав ее намерение, вдруг с усмешкой молвил:

– Да, много было достоинств у покойного Никиты Панина, но его гораздую медлительность отмечал не один чужестранных дипломат. Я хорошо запомнил особливо одно из перлюстрированных писем француза Корберона.