Екатерина Великая. Греческий прожект - [28]

Скорым шагом государыня направилась к выходу. Пройдя к середине внутреннего двора, она еще раз окинула взглядом рядом стоявшие ее и сына дворцы, разделеные скромным дворцом для детей Великого князя. Отчего-то сии красивые здания, украшенные пилястрами, стрельчатыми окнами, парапетами с острым гребешком кокошников давили на нее, действовали на нее так, что хотелось поскорее уехать отсюда. Обратившись к генерал-лейтенанту Михаилу Измайлову, главе экспедиции, осуществляющей контроль за дворцовыми строениями, она высказалась весьма резко:

– Здесь жить невозможно: сие склеп, а не дворец!

Не дожидаясь ответного слова генерала, она, круто повернувшись, направилась к карете.

Баженов, наблюдая сию картину, не верил своим глазам и ушам: императрица даже не хотела смотреть в его сторону. Оцепенев, он все же нашел в себе силы обратиться к ней. Быстрым шагом, нагнав ее почти у кареты, он взмолился:

– Ваше Императорское Величество! Я много лет строил и имел несчастье не угодить вам, но моя жена и дети не строили, и мечтали о вашей монаршей милости дозволения прикоснуться к вам.

Екатерина, усилием воли заставила себя остановиться, и позволила семье подойти к своей руке.

Ей было жаль талантливого Баженова, но на сей раз, она полагала, жалость ее неуместна. Пусть сей архитектор знает свое место!

Паче того, к осени, не жалея его самолюбия, она велела передать через генерала Измайлова, ведающего всеми постройками, свой указ о разборке царицынского дворца и постройке на его месте нового, по проекту его ученика, Михаила Казакова. Самого Баженова уволить на год от всех должностей «для поправления здоровья».

Она знала, что будут много говорить о ее предвзятом отношении к талантливому или даже гениальному архитектору. Однако сие было выше ее сил, не дать почувствовать оному гению, кто в России хозяин. Вестимо – не масоны!

* * *

Екатерина прошла к своему креслу и пригласила Луи де Сегюра расположиться на маленьком, обитом узорным твидом, диване. В глубине кабинета, за столом, что-то писал статс-секретарь Александр Храповицкий.

– Разговор пойдет, господин де Сегюр, о Грузии, – сказала она, – коя, как вы знаете, находится под нашим протекторатом.

– Я готов слушать Вас, Ваше Императорское Величество, с величайшим вниманием. Мне известно, что в стране неспокойно. Да и в царской семье, мыслю не спокойно, тем паче, что у царя Ираклия двадцать восемь детей!

– Из них, граф, шестнадцать воинственных молодцев!

– Каковой плодовитый! – удивился де Сегюр.

Императрица продолжила:

– Тамо, и в самом деле, неспокойно, понеже Омар-хан, постоянно грабивший Грузинский народ, паки собрал своих единоверцев и грозится напасть на них, хотя знает, что они под нашей защитой. Я полагаю, сей аварский Омар-хан так смел с подачи турок, не правда ли?

Де Сеюгр, понимая, что императрице не нравится позиция турок в отношении грузин, смущенно, но честно ответствовал:

– Конечно, ни иранцам, ни туркам не нравится, Ваше Императорское Величество, что вы держите в Грузии два батальона пехоты на случай военных действий. Помимо оного, туркам не нравится желание армян объединиться с грузинами, чтобы вести освободительную борьбу против турок.

Екатерина, заломив бровь, испросила:

– А что из себя представляет сей Омар-Хан? Сказывают, он молод…

– Слыхал, что образован, красив и необычайно храбр, совершенно не боится смерти.

– Мне докладывают, что он совершает свои набеги, чуть ли не с молодых ногтей.

– Наверное… Уж очень опытен, – согласился де Сегюр.

– И что же? Никто, окроме грузин, ему не может противостоять?

– Там есть осетины, ингуши… И, конечно, армяне. Они чаще всего выступают в союзе с христианами, – нерешительно отметил де Сегюр.

Екатерина, выдержав, по привычке, паузу, обдумывая ситуацию в Грузии, перевела разговор на другую материю. Де Сегюр, не сводя с нее глаз, внимательно слушал. Екатерина, пронзительно взглянув на него, сразу отвела взгляд.

– Недавно у нас возникла еще одна головная боль, – сообщила Ея Величество. – В Закавказье новое воинственное имя в лице чеченского джигита, шейха Мансура. Вы слыхивали о таковом, граф?

Де Сегюр оглянулся на Храповицкого. Тот сидел и осторожно, стараясь не шуршать, что-то скоро писал.

– Впервые слышу, Ваше Императорское Величество! Кто таков? – выказывая искренний интерес, испросил де Сегюр.

Помедлив, императрица ответствовала:

– Сей молодец, лет двадцати пяти, ярый магометанин, появился совсем недавно. Кстати, он взял себе за правило везде появляться не инако, как в зеленом плаще. Сей Мансур исповедуя везде ислам, исполнен ненавистью к России и православию. Теперь он объявил «газават» – священную войну противу русских.

Де Сегюр, сделав удивленные глаза, паки испросил:

– И как он действует? Совершает набеги?

Гневно сдвинув брови, поведала:

– Первый раз мы обеспокоились, когда он со своими горцами сумел истребить колонну русских войск из шестиста человек. В начале июля сего года, посланный для его захвата отряд из двух тысяч человек с двумя орудиями, потерпел поражение, многие наши солдаты попали в плен.

Екатерина замолчала. Явно огорченный, де Сегюр не знал, что и сказать.