Екатерина Великая - [2]

Это давало ей хоть какую-то надежду. Родись у нее сын, он мог бы унаследовать Ангальт-Цербстское княжество, ибо тогдашний его правитель, двоюродный брат Христиана Августа, не имел детей, а равно и видов на обзаведение ими. Старший брат Христиана Августа был холост. Рождение сына помогло бы Иоганне покинуть надоевший ей до чертиков Штеттин и, возможно, освободило бы ее мужа от унизительной, почти рабской зависимости от прусского короля. Во время родов Иоганна ужасно мучилась и, как выяснилось, напрасно — на свет появилась дочь София. Роженица по-настоящему поправилась лишь через пять месяцев. Все это время она в отчаянии цеплялась за то и дело ускользавшую жизнь и почти что возненавидела ребенка, рождение которого поставило ее между жизнью и смертью. Софию поручили заботам девятнадцатилетней кормилицы, а затем, когда отняли от груди, передали на попечение гувернантки, Мадлен Кардель, которая изо всех сил пыталась укротить бьющую через край энергию своей подопечной и превратить ее в спокойного и послушного ребенка — хотя бы на то время, пока она и ее заискивающая, льстивая воспитательница пребывали на глазах родителей.

Едва выздоровев, Иоганна вновь забеременела, и на этот раз она почему-то была твердо уверена, что родится сын. Когда Софии исполнилось полтора года, у нее появился брат Вильгельм, который тут же стал для Иоганны средоточием материнских забот. София отошла на второй план, пребывала в забвении, лучи родительской любви скрестились на сыне-младенце. К сожалению, тот родился с недоразвитой ногой, словно бы усохшей, и это стало источником постоянных тревог для матери и отца. Они советовались со многими врачами, не пренебрегая народными снадобьями. Во здравие мальчика заказывались молебны в церквах, его возили принимать ванны в минеральных источниках. Было испробовано все, но состояние маленького Вильгельма не улучшалось, и Иоганне суждено было пережить еще одно горькое разочарование — сын, с рождением которого у нее было связано столько надежд, на глазах превращался в калеку.

Христиан Август воспользовался влиянием родственников жены и добился назначения на пост губернатора Штеттина. Ему стали оказывать большие почести, но главным было существенное увеличение доходов. Бережливый генерал дрожал над каждым пфеннигом, к вящему неудовольствию своей молодой супруги, склонной к мотовству. Губернатору полагалась и соответствующая его чину резиденция в замке из серого гранита, возвышавшемся над городом. Он получил в свое распоряжение целый этаж в одном из крыльев этого замка, прилегающем к церкви с высокой колокольней. Теперь утром и вечером вся семья на молитве преклоняла колени под колокольный звон, окрасивший все детство Софии в траурные тона.

Когда ей исполнилось четыре года, Мадлен Кардель оставила службу у Христиана Августа и вышла замуж за адвоката, а место гувернантки как бы по наследству заняла ее сестра Бабетта, которая оказалась настоящим сокровищем. Проницательная и здравомыслящая, она не давила на Софию силой своего авторитета, но в обращении с ней была мягка и терпелива, стараясь развить у своей воспитанницы ее добрые природные свойства и сдерживать дерзкие порывы. «Бабетта была добродушной и покладистой женщиной — писала о ней много лет спустя в своих мемуарах[1] София, — образец добродетели и мудрости». Ее отец — гугенот, бежавший от преследований, — был профессором во Франкфурте, и Бабетта получила отличное образование. Возможно, она и не была сведуща в тонкостях греческого и латинского классических искусств, но зато в совершенстве знала классическую французскую драму и научила Софию декламировать наизусть отрывки из Мольера и Расина. В мире, где пребывали традиционная лютеранская набожность и довольно суровое чувство долга, Бабетта утверждала рационализм, изящество мысли и французское остроумие.

«У меня было доброе сердце, — говорила о себе София, — я была здравомыслящей девочкой, в то же время глаза у меня были на мокром месте. Я отличалась своими капризами и непостоянством». Не испытывавшая недостатка в отваге и дерзости и одновременно наделенная стыдливостью — плод сверхревностного отношения к религии, — она легко впадала в страх и часто пряталась, чтобы избежать незаслуженного наказания, которое, как она считала, могло ее ожидать. Ее мать была скора на обвинения и на расправу и неохотно признавала свои собственные ошибки, поэтому Софии часто доставались шлепки, тумаки и затрещины. Это ранило ее чувство справедливости и воспитывало в ней страх перед матерью.

Будучи очень подвижным ребенком, София любила носиться вверх-вниз по ступенькам, из комнаты в комнату, скакать по стульям. Рано или поздно это могло кончиться плохо. Так оно и случилось. Однажды она баловалась с ножницами и кончик острия вонзился прямо в зрачок. К счастью, это не повлияло на зрение. В другой раз она играла в спальне своей матери, где стоял шкаф с игрушками и куклами. София попыталась открыть дверцы и опрокинула на себя тяжелый шкаф. Дверцы, однако, в падении успели открыться, и девочка вскоре выбралась из-под шкафа, отделавшись легким испугом.