Екатерина Великая. Биография - [41]

Когда десять лет тому назад Екатерина приехала в Россию, чтобы выйти замуж за Петра, Елизавете мерещилась нежная идиллия. Она мечтала о том, что великокняжеская чета будет жить бок о бок с ней идеальной супружеской жизнью, рожать одного ребенка за другим, отвлечет своим поведением глаза света от эксцессов и распущенности ее личной жизни, удовлетворит как ее материнский инстинкт, так и потребности династии. Все вышло по-иному.

Наконец-то после десяти лет ожидания, разочарования, нетерпения, злобы и отчаяния (Елизавета уже стала подумывать об освобождении Иоанна, которого она так опасалась, и назначении его престолонаследником), наконец-то предстоят роды Екатерины. Как бесконечно далека эта действительность от сентиментальных мечтаний Елизаветы. Кто отец ожидаемого ребенка? Елизавета не хочет углубляться в расследование этого вопроса.

Если она и знала план Бестужева и из соображений государственной необходимости была вынуждена его одобрить, то он все же был глубоко противен ее религиозной душе и ее романовской фамильной гордости. Со времени принятия этого плана прошло как-никак два года. Но вправе ли Елизавета надеяться на то, что за эти два года Петр все же стал настоящим мужчиной, подлинным супругом? Она имеет основание считаться с такой возможностью, потому что Петр достаточно благоразумен или слеп, или циничен, чтобы молчать. Но многие из придворных подшучивают над этой внезапной плодовитостью несомненно неудачного брака, и Шуваловы доводят все эти сплетни до сведения Елизаветы.

Ощущения императрицы чрезвычайно двойственного характера, и в соответствии с этим ее действия исполнены противоречий. Однажды она внезапно появляется в частных покоях Екатерины в отсутствие великого князя с очевидным намерением застать великую княгиню врасплох наедине с Салтыковым; это ей не удается только благодаря счастливой случайности. Но с другой стороны, она не принимает никаких мер для того, чтобы удалить Салтыкова от Екатерины.

Двадцатого сентября ночью у Екатерины начинаются предродовые схватки. Одновременно с акушеркой об этом оповещают и Елизавету. Императрица появляется в два часа ночи и в течение двенадцати часов не отходит от ложа Екатерины, которое, согласно обычаям того времени, устроено на полу, на низком матраце, рядом с постелью. Едва только долгожданный мальчик появился на свет божий, как Елизавета велит повивальной бабке отнести го в ее личные покои. Великий князь, который приличия ради бросил взгляд на новорожденного, следует за нею, а ним удаляются и все придворные дамы; роженица остается совершенно одна.

Над дворцом взвивается императорский штандарт, с крепостных валов раздаются салюты пушек, возвещающие о счастливом рождении престолонаследника. Екатерина лежит одинокая и всеми забытая на своем матраце между двумя окнами, из которых дует. В то время как во всех церквах звонят в колокола, тысячи верующих склоняют колени, чтобы помолиться за своего будущего монарха, в то время как весь город охвачен радостным возбуждением, а великий князь опрокидывает одну рюмку за другой "за здоровье своего сына" – в это время Екатерина, вся покрытая потом и измученная жаждой, валяется на полу, как кусок мяса, исполнивший свое назначение, и Чоглокова даже не осмеливается подать ей стакан воды без разрешения повивальной бабки. А где же эта повивальная бабка? Она у Елизаветы, сама не своя от радости, всецело поглощена ребенком и совершенно забыла о его матери.

Елизавета забрала ребенка к себе и не возвращает его больше. Забыты государственные дела, забыты фавориты, забыты все прочие увлечения ради этой долгожданной радости: прижать к сердцу ребенка, возиться с ним, баловать его, заботиться о нем. Маленький Павел спит в ее собственной спальне; стоит ему закричать, как она сама бежит к нему; если нужно перепеленать его, то так тщательно его укутывает, что он чуть не задыхается под пуховыми одеялами и шубами. Елизавета до того охвачена нежностью к этому крошечному существу, что при дворе возникает и долго не глохнет слух, будто она подменила ребенка Екатерины своим собственным, рожденным приблизительно в то же время. Французский посол д'Эон доносит в Париж, что эти сведения считаются вполне достоверными. В Париже к этому слуху относятся чрезвычайно скептически: Елизавете уже почти пятьдесят лет.

Но эта фанатическая любовь к ребенку другой женщины, к ребенку, в жилах которого, по всем вероятиям, нет ни капли романовской крови, представляет собой странную психологическую загадку, которая едва ли может быть объяснена только неудовлетворенным материнским инстинктом. Не желает ли Елизавета своей чрезмерной нежностью к ребенку заглушить вполне основательные поения злых языков, утверждающих, что Павел сын Салтыкова? Весьма вероятно. Салтыков был первым мужчиной, от которого она понесла поражение как женщина, который предпочел ей Екатерину – не хочет ли она отомстить тем, что отнимает у Екатерины этого ребенка? И это соображение может играть известную роль. Почему Елизавета не относится более сердечно к Екатерине теперь, когда та исполнила ее заветное желание? Почему все ее поведение по отношению к Екатерине построено на желании показать той, что она лишь нечто вроде рабыни выполнившей свою функцию и не имеющей права претендовать ни на особенную благодарность, ни на особое внимание?