Екатерина Медичи - [9]

Не блистая красотой, она очаровывала своей беседой. Она умела деликатно, не выставляя напоказ, обнаружить свою образованность, более широкую и глубокую, чем у большинства придворных — не только дам, но и кавалеров. Обладая приобретенным во Флоренции и Риме утонченным вкусом к музыке, поэзии, живописи, скульптуре и архитектуре, она к тому же неплохо знала греческий и латынь, продолжив занятия ими и во Франции. Никто из придворных не мог сравняться с нею знаниями по географии, астрологии, естествознанию и математике. Даже сестра короля, знаменитая Маргарита Ангулемская, была сильна лишь в литературе. Екатерина своим умом, образованностью и утонченной итальянской культурой, равно как и обходительностью, сумела завоевать ее расположение, обретя в ее лице надежного друга и защитника.

Овладев французским, Екатерина говорила хотя и с акцентом, но довольно правильно. Зато вышедшая из-под ее пера обширная продукция на этом языке представляет собой настоящую головоломку. Написанное ею требует в прямом смысле этого слова расшифровки, поскольку в основу ее письма был положен фонетический принцип: как слышу, так и пишу. Впрочем, это служит проблемой лишь для людей XXI века (особенно тех, для кого французский язык — иностранный); современники же, скорее всего, без особого труда разбирали написанное Екатериной Медичи. Иначе ей пришлось бы сделать одно из двух: или научиться писать как следует, или прекратить попусту марать бумагу.

Сознавая шаткость своего положения в королевской семье и постоянно ощущая враждебность придворных, не прощавших ей ее чудесного возвышения, Екатерина сделала всё для того, чтобы удержаться на высоте, на которую вознесла ее судьба. Она всячески выражала абсолютную покорность и глубокую признательность королю, выбравшему ее в жены своему сыну. Точно так же она держала себя и по отношению к супругу, считая его, так же как и короля, своим господином. Эта школа смирения воспитала из нее настоящую французскую патриотку, впоследствии подававшую принцам крови пример преданности Франции.

Не делало более комфортным положение Екатерины при французском дворе и поведение ее «доброго дядюшки», папы Климента VII. Возвратившись из Марселя в Рим, он тут же принял у себя посла Карла V, дабы заверить его в своей верности императору. Эго было прямым предательством Франциска I, которого папа еще совсем недавно уверял в дружбе, благословлял и услаждал обещаниями. Он выдал послу все секретные планы французского короля относительно Милана и Урбино, которые тот рассчитывал передать Генриху Орлеанскому. О передаче Франции Пармы, Пизы, Ливорно, Реджо и Модены уже не было речи. Даже своей скоропостижной кончиной 25 сентября 1534 года Климент VII умудрился насолить Франциску I: все проекты французского короля, столь легкомысленно построенные на мезальянсе сына Генриха, в одночасье рухнули. Вдобавок ко всему выяснилось, что драгоценности из приданого Екатерины не принадлежали папе, являясь собственностью Ватикана, и потому не подлежали отчуждению от папского престола. Денежная же часть приданого так и не была выплачена. Франциск I понял — правда, несколько поздно, — что его одурачили.

Жестокое разочарование постигло и Генриха Орлеанского, принесшего себя в жертву на алтарь супружества в надежде получить герцогство Миланское. Теперь ему, герцогу Орлеанскому, не оставалось ничего иного, как оставаться в тени своего старшего брата, дофина Франсуа, которому предстояло быть королем Франции. И без того мрачная мина Генриха еще больше омрачилась. Супругу свою он любил по обязанности, пунктуально исполняя свой супружеский долг, однако безрезультатно. Наследника, появление которого на свет могло бы хоть в какой-то мере оправдать присутствие Екатерины в королевском семействе, по-прежнему не было и не ожидалось. Всю горечь ситуации Франциск I выразил одной фразой: «Я получил совершенно голую девицу».

Екатерина делает успехи

И тем не менее он не изменил своего доброго отношения к Екатерине, посреди враждебного окружения оставаясь для нее главным защитником. Презираемая знатью и ненавидимая народом, она всегда могла рассчитывать на дружбу и поддержку короля. С их первой встречи в Марселе король понял, что Екатерина обладает живым умом и лучшим воспитанием, нежели придворные дамы, стремившиеся перещеголять друг друга в нанесении ей оскорблений. Екатерина, в свою очередь, боготворила короля, любя его так, как можно любить родного отца. Дружески относились к ней и прочие члены королевского семейства, принцы и принцессы, считавшие ниже собственного достоинства разделять презрение и ненависть, которые питали в отношении Екатерины господа пониже рангом. Что ни говори, а ведь король сам принял ее в свою семью, и теперь было бы крайне нелюбезно с его стороны отвергнуть ее, хотя формальных оснований для этого было предостаточно.

Смирение Екатерины было вознаграждено. В королевском семействе ее начинали понимать и даже любить, и прежде всего — сам король, разглядевший достоинства маленькой флорентийки. Он, не обделенный вниманием со стороны женщин, не устоял против того восхищения и обожания, которые Екатерина тонко, без грубой лести, проявляла к нему. Ему нравилась ее полная и совершенно искренняя покорность. Венецианский посол не ошибся, отметив: «Она покорна, и в том ее сила». Екатерина же не упускала случая показать себя королю, прежде всего на балах, услаждая его взор своим танцевальным мастерством. Но окончательно покорила она сердце тестя своим страстным увлечением охотой. При этом Екатерина если и не придумала сама, то, по крайней мере, привила во Франции новый для женщин способ садиться на лошадь, что позволяло им участвовать в охоте наравне с мужчинами. Она скакала верхом, как амазонка. Это явилось абсолютным новшеством, поскольку дамы тогда использовали не седло, а своего рода кресло, помещенное на спину лошади, при этом обе ноги свешивались в одну сторону, покоясь на планшетке. При такой посадке невозможно было скакать ни рысью, ни галопом. Дамы могли передвигаться лишь иноходью, ежеминутно рискуя свалиться. Как при таких условиях могли они поспевать за кавалерами на загонной охоте? Новшество, предложенное Екатериной, очень понравилось Франциску I: отныне дамы из его знаменитого «отборного отряда», избранной группы молодых женщин, блиставших красотой и живостью ума и нрава, повсюду сопровождавших его и самим своим присутствием помогавших ему чувствовать себя молодым, могли следовать за ним даже там, где прежде им это было не под силу. Наградой для Екатерины послужило то, что и она теперь стала полноправным членом королевского «отборного отряда». Недостаток красоты с лихвой компенсировался ее умом, воспитанием и готовностью радовать короля своей находчивостью и изобретательностью.