Екатерина Медичи - [12]

Глава третья. ДОФИНА

Проклятие бездетности

Бесплодие Екатерины, словно дамоклов меч, висело над ее головой. Теперь, когда она стала дофиной, ее неспособность произвести на свет наследника престола оборачивалась для нее ощутимой угрозой: расторжение брака, прежде маячившее где-то далеко на горизонте в качестве досадной возможности, становилось реальной перспективой. Будущая королева не может быть бездетной. Родить наследника — дело государственной важности.

Впрочем, поначалу при дворе циркулировали слухи, что вина за бездетность супружеской четы лежит на Генрихе. Брантом, это ходячее собрание анекдотов, слухов и сплетен, утверждал, что у дофина был некий дефект полового органа (какое-то «искривление»), который, не мешая ему вступать в интимную связь, не позволял оплодотворить супругу и этот дефект будто бы можно было устранить путем хирургического вмешательства. Нам неизвестно доподлинно, что за дефект имел место и была ли сделана операция, однако в 1538 году у принца появилась внебрачная дочь от особы столь незнатного происхождения, что от нее поспешили избавиться, отправив ее в монастырь замаливать грехи — то ли свои собственные, то ли дофина Генриха, который, как говорили, ее не то соблазнил, не то изнасиловал. Иначе сложилась судьба новорожденной: Диана де Пуатье взяла ее под свою опеку и нарекла собственным именем. Позднее Генрих узаконил этот плод греховной связи, дав девочке гордое имя Дианы Французской и выдав ее замуж за герцога Эркюля Фарнезе. В мутном потоке сплетен фигурировала и такая: говорили, что матерью ребенка была сама Диана де Пуатье.

После появления у ее супруга внебрачного ребенка положение Екатерины стало еще более невыносимым. Теперь всю ответственность за отсутствие наследника возлагали на нее. При дворе уже открыто говорили о необходимости расторжения брака Генриха и о женитьбе его на старшей дочери императора Карла V. Хотя врачи уверяли Екатерину в том, что она лишена органических пороков, сама она всерьез опасалась, что ей не суждено испытать радостей материнства.

В этот критический для Екатерины момент помощь к ней пришла, как говорится, откуда не ждали. Диана де Пуатье, осознав, что новая супруга дофина может оказаться не столь покладистой, как маленькая итальянка, или, того хуже, завладеет сердцем ее возлюбленного, стала заступаться за Екатерину. Но что еще удивительнее, и герцогиня д’Этамп, видимо, желая сохранить сложившийся при дворе status quo, а может быть, и питая иллюзорные надежды на поддержку, когда уже не будет Франциска I и Генрих станет королем, со стороны нынешней супруги дофина, такой любезной и услужливой (как легко принять личину за истинное лицо!), выступила в ее защиту.

Иметь поддержку со стороны обеих метресс, возглавлявших два враждующих лагеря, было хорошо, но мало. Решающее слово, как всегда, оставалось за королем. И это слово прозвучало. Екатерина в слезах бросилась в ноги тестю, изъявляя готовность выслушать его приговор, каким бы суровым он ни был, и беспрекословно подчиниться ему. Франциск I, и без того относившийся к ней с симпатией, в очередной раз был тронут проявлением ее безграничной покорности. Подняв Екатерину, он обнял ее со словами: «Дочь моя, Богу было угодно, чтобы вы стали моей невесткой и супругой дофина, и я не желаю что-либо менять в этом». Екатерина словно восстала из мертвых. А король, не довольствуясь одним благодеянием, еще приободрил ее, сказав, что надо ждать и верить и обязательно придет время, когда у нее появятся дети. Эти слова слышать ей было не менее отрадно, чем пророчество Руджери.

Угроза на время отступила, но только рождение сына — наследника престола — решило бы все проблемы.

Упорство вознаграждается

Чего только не предпринимала Екатерина ради достижения заветной цели! Словно утопающий, она готова была ухватиться даже за соломинку. Некий алхимик приготовил ей, как он уверял, совершенно безотказное средство, настоящую панацею — припарку, представляющую собой смесь из земляных червей, толченых рогов оленя и коровьего навоза. Чтобы это отвратительное месиво было менее тошнотворным, в него полагалось добавить пыльцу барвинка, разведенную в молоке кобылицы. Чудодейственную припарку неоднократно прикладывали к тому месту, из которого появляется на свет новая жизнь, и ждали, что будет. Никакого результата. Живот упорно не хотел расти. Тогда прибегли к иному способу лечения. Уподобляя бесплодных женщин мулам, неспособным производить на свет потомство, и применяя принцип лечения подобного подобным, пациенткам прописывали употребление внутрь мочи мула. Екатерина послушно подвергла себя и этой пытке, опять не достигнув желаемого результата.

Итак, алхимики потерпели полное фиаско, и Екатерина решила, что причина ее неспособности познать радость материнства кроется в другом. Она внушила себе, что супруг занимается с нею любовью не с таким пылом, какой возбуждает в нем Диана де Пуатье, несомненно, прибегающая к любовному напитку. Весьма любопытно было также узнать ей, к каким приемам любовных утех прибегает ее более удачливая соперница. Одна из преданных ей фрейлин, с которой Екатерина поделилась своими заботами, посоветовала ей, как поступить: нужно просверлить дырку в потолке прямо над кроватью, которую Диана делит с Генрихом почти каждую ночь. Через эту дырку дофина могла бы подглядеть, в какие любовные игры играет ее супруг с дамой своего сердца. Чтобы не пропустить ничего интересного, просверлили даже несколько дырок. Однако подглядывание за счастливыми любовниками не принесло Екатерине ничего, кроме досады и новых огорчений.