Екатерина II и ее мир - [144]

, «История» утверждала, что Петр доблестно боролся за вестернизацию отсталой, даже азиатской страны и до некоторой степени в этом преуспел. Варварские методы Петра позволили ему подвести варварскую нацию к рубежу цивилизации. Если американцы и были знакомы еще хотя бы с одной работой на ту же тему, это, вероятно, были «Записки о России генерала Манштейна 1727–1744», вышедшие на английском в 1770 году[335]. Из «Записок» можно было сделать вывод, что с момента безвременной смерти Петра Россия практически остановилась в развитии. Один переворот следовал за другим, и женщины, дети и умалишенные сменяли друг друга на престоле в не поддающейся уразумению последовательности.

Как только американцы возжелали независимости, их политические горизонты по необходимости раздались вширь. Соответственно увеличился и их интерес к России. Они вспомнили, что эта, пусть далекая, страна обладает всеми статусными атрибутами власти и могущества: обширной территорией, огромным населе нием, колоссальной постоянной армией и внушающим уважение флотом. Особенно американцы были заинтригованы русской армией[336]. Если было бы на то соизволение императрицы, ее армия могла бы очень пригодиться в Америке. Все дело было в этом жирном «если»: надежду, что Екатерина окажет помощь сепаратистам, уравновешивало опасение, что она примет сторону Англии. В конце концов, Россия — не только варварская страна, но и естественный союзник Британии.

Это опасение еще более усилилось после речи Георга III на открытии заседаний парламента в октябре 1775 года, в которой он поведал собравшимся, что получил «самые доброжелательные предложения» иностранной помощи и что он сообщит парламенту о договорах, которые могут быть заключены^{911}. Георг не назвал ни одной нации конкретно, но в последовавшем за речью обсуждении упоминалась Россия и много раз было сказано о 20 тысячах солдат. Протоколы речи и дебатов достигли Соединенных Штатов к концу декабря 1775 года^{912}. Так же как в Британии, связь между «иностранной помощью» и российским вмешательством была додумана в мгновение ока.

Английские газеты, предрекающие помощь русских, переправляются через океан и жадно прочитываются. Более широкое хождение в Штатах имеют лоялистские[337] газеты, перепечатывающие эти предсказания. Самой популярной газетой в бывших колониях, привлекающей внимание как патриотов, так и лоялистов, является «Royal Gazette» Джеймса Ривингтона. В ноябре 1775 года Ривингтон объявляет, что в благодарность за помощь, оказанную России в ходе турецкой войны, императрица одолжит Георгу III 20 тысяч солдат для подавления волнений в Америке^{913}. Подобные заявления ведут к разгрому типографии Ривингтона патриотами и к его бегству в Англию. Вернувшись в оккупированный британцами НьюЙорк в конце 1777 года, он неустанно предсказывает, что избавление придет с севера. Теперь он объявляет своим читателям, что 30 тысяч русских солдат будут защищать Ганновер, с тем чтобы собственное ганноверское войско можно было перебросить в Америку^{914}. Не обойден молчанием и императорский флот: полагаясь на проправительственно настроенную лондонскую прессу, Ривинггон утверждает, что два русских судна, нанятые Британией, уже курсируют по Средиземному морю, ожидая воссоединения с пятнадцатью другими. В эти суда он ухитряется втиснуть 20 тысяч русских солдат^{915}.

Желание Ривингтона верить в помощь России еще более возрастает, как только в войну на стороне революционеров вступает Франция. Теперь речь идет уже не о сохранении колоний, а о спасении самой Британской империи. Чем, кроме стремления выдать желаемое за действительное, можно объяснить перепечатку в декабрьском выпуске его газеты за 1778 год двух лондонских статей, возвещающих о заключении договоров с Россией? Согласно одной статье, Британия получала 40 тысяч русских солдат, согласно другой — 50 тысяч, половина которых уже находилась на пути в Новый Свет^{916}. Из тех же побуждений в июле 1779 года он публикует письмо, якобы из Портсмута, с описанием «огромной флотилии», отправка которой задерживается до прибытия эскадры российских военных кораблей, ожидаемой с минуты на минуту^{917}. Не обращая внимания на противоречия, в предвкушении будущего британского проекта Ривингтон печатает на той же странице того же номера газеты еще одну заметку, якобы из Лондона, в которой рассказывается, что императрица предложила Британии «двадцать линейных парусников и шесть фрегатов сроком на три года», а также «двадцать тысяч войск для ведения американской войны, на очень выгодных условиях» — в обмен на передачу России острова Менорка. Сообщение заканчивается тем, что король милостиво принял предложение^{918}.[338] Самообольщение, впрочем, этим не ограничивается^{919}. Осознанно или нет, Ривингтон тем самым вносит свой вклад в упрочение мифа о русском жупеле (épouvantail), по выражению французского министра иностранных дел графа Верженна.^{920}

Помимо разрозненных слухов британская и лоялистская пресса — в таком порядке — поставляла международные новости, в конце концов попадавшие и в газеты патриотов. Соответственно, редакторы-виги, отрезанные от источников информации, способных опровергнуть сообщения британской прессы, поневоле способствовали распространению этих историй. Например, уже в августе 1775 года мы читаем, причем не в лоялистской, а в патриотической прессе, что кабинет лорда Норта намеревается нанять иностранные войска для подавления революции