Екатерина Хромова - [6]

Тут Андрей провёл ладонью по волосам, почесал затылок и продолжил, будто прервавшись, чтобы перевернуть очередную страницу:

– …однако, с какого-то изменчивого часа он стал вести себя очень странно. Его нельзя заподозрить в трусости, но, когда по заказу моих противников мной занялся ОБЭП, главбух и финансовый директор стал бегать от оперативников – в буквальном смысле слова выпрыгивал в окно и бежал до трассы. Хотя до этого спокойно разруливал ситуации, когда к нам приходили судебные приставы и сотрудники УНП. Примерно в апреле этого года он уволился. Вместо него на хозяйстве остался другой бухгалтер, который был со мной до самого конца – я вынужден был попрощаться с ним совсем недавно, когда деятельность фирмы прекратилась и была запущена процедура банкротства. Этим летом на меня вышли сотрудники УНП и ОБЭП – позвонили мне на трубку и убедительно попросили явиться к ним для дачи показаний. Мой номер дал им Крылов, теперь это установленный факт. Он передал им огромное количество компрометирующих материалов – ещё тогда, весной. Опера сами его мне слили. Я не ориентируюсь в этом океане бумаг, все те, кто досконально разбирался в этом, уже уволились, и, когда я съезжал с кардиоцентра, где находился мой офис, склад и аптека, просто погрузил всю мебель и документы в грузовик и отвёз на дачу, не зная, все ли документы на месте. Итак, оперативники получили массу компромата на меня и стали с этим работать. Они шьют дело, которое будет передано в ГСУ, а оттуда уже в суд. Когда я узнал о подлости Крылова, то вполне законно рассердился на крысу, позвонил ему, покрыл семиэтажным матом и пригрозил расправой. Но я не стал марать об него руки. А если захотел бы расправиться с ним, то не угрожал бы в открытую. А вчера я узнал, что он устроился в Лукойл по протекции ОБЭПовцев, которым меня сдал.

Выслушав Андрея, Сташин твёрдо изрёк:

– Я принимаю эти сведения. И, не на словах зная, как ловко ты умеешь обводить людей вокруг пальца, более чем на 90 % уверен, что сейчас ты говоришь правду. Теперь давай для протокола: где ты был в ночь с 8-го на 9-е сентября?

– В Петербурге. А точнее, в дороге. Я приехал в Волгоград в субботу вечером.

– Сохранил билет? – живо поинтересовался Сташин.

– Билета нет, я приехал на машине.

– Плохо.

– В пятницу я пробыл на аккумуляторном заводе «Балтэлектро» до четырёх – это могут подтвердить компаньоны и охранники на проходной, потом пообедал в центре, после чего выехал в сторону Москвы. В час ночи, когда случился пожар, я был в районе Твери.

– Ну… ты мог кого-то подослать к Крылову, – безучастно проговорил Сташин и более эмоционально добавил. – Да, кстати! По тебе не скажешь, что у тебя проблемы: продолжаешь ездить на дорогой машине, бываешь в дорогих заведениях.

И, махнув рукой, докончил:

– Ладно, остановимся на том, что у тебя алиби на момент смерти Крылова и не было никаких мотивов убивать его.

На этом следователь Сташин, после формальностей, связанных с надлежащим оформлением протокола, отпустил Андрея. Хотя этот допрос не предполагал последующих неприятностей, Андрей покидал здание следственного комитета прокуратуры с нехорошим чувством. Он переживал не самые лучшие времена, принимал одно неверное решение за другим, и, даже отправляясь на свидание с девушкой, продолжал создавать себе трудности.

* * *

Последнее время Андрей Разгон попадал в истории с умопомрачительной непринуждённостью. Чего только не было с ним за последний год: он потерял бизнес, развёлся с женой, поссорился с компаньонами, испортил отношения с «прикрывавшим» его силовиком, стал объектом преследования служб безопасности нескольких крупных компаний и банков, на него заводились уголовные дела… помимо противостояния всем этим невзгодам, ему приходилось вести непрекращающуюся борьбу с различными соблазнами. При этом его самообладание казалось почти инфернальным: обсуждая со своими близкими события, изменившие его жизнь, он не менялся в лице, говорил рационально и скупо, ну а о какой-то ностальгии и речи идти не могло. «Я же своё решение обанкротить бизнес принял вынужденно, – обычно объяснял он. – Поэтому осознание перемен в моей жизни было растянуто во времени. Всё происходило так стремительно, что я даже не успел прочувствовать ни точки невозврата, ни начала серьёзных неприятностей».

А в этот сентябрьский день неприятности нашли его сами.

Он находился в баре Cinema XO, одном из заведений фуд-корта на втором этаже торгово-развлекательного центра Парк Хаус. Этот бар, так же, как и другие заведения вокруг, был тусовочным и очень проходным местом. Андрей был в компании трёх женщин, с каждой из которых состоял в отношениях, и выглядел при этом как путник, заблудившийся в джунглях, где царит вагина. Изначально он пришёл сюда с Вероникой Спириной, планируя пропустить по стаканчику перед тем, как пойти в кино. Ей на трубку позвонила её коллега и подруга Антонина Газманова, и, узнав, где они с Андреем находятся, попросила, чтобы её подождали, и через двадцать минут подъехала, чтобы составить им компанию. Андрей был с ней всего два раза – в ночь после свадьбы дочери Спириных, а также после одной из вечеринок. Со свойственной ему душевностью он приветствовал её такими словами: