Эхо прошлого. Новые испытания - [139]

Клэр опустилась на колени, взяла его руку в свои ладони и стала разминать, что, несомненно, было полезно, но так больно, что у Джейми заслезились глаза. Он закрыл их, медленно дыша сквозь стиснутые зубы.

Клэр отругала его за то, что он так долго писал. Куда торопиться, в конце концов?

– Пройдет много дней, прежде чем мы достигнем Коннектикута, а потом еще несколько месяцев пути в Шотландию. Ты можешь писать по одному предложению в день и процитируешь всю Книгу Псалмов за это время.

– Мне хотелось написать, – ответил он.

Клэр пробурчала себе под нос что-то неодобрительное – можно было расслышать слова «шотландец» и «упрямый», но Джейми предпочел не обращать внимания. Ему было необходимо написать это письмо: мысли прояснились, когда он вывел их черным по белому. И в какой-то степени стало легче, оттого что он выразил их на бумаге, а не оставил тревогу в голове, словно грязь в корнях мангровых зарослей.

И, кроме того, ему не требуется оправдания, думал Джейми, сузив глаза над склоненной головой жены. При виде удаляющихся берегов Северной Каролины его вдруг охватила тоска по дочери и Роджеру Маку и захотелось почувствовать связь с ними, которую давало письмо.

– Думаешь, вы их еще увидите? – спросил Фергус у Джейми незадолго до того, как они распрощались. – Вполне возможно, что вы съездите во Францию.

До сих пор Фергус, Марсали и люди из Риджа считали, что Брианна и Роджер Мак уехали во Францию, спасаясь от надвигающейся войны.

– Нет, – ответил тогда Джейми, стараясь скрыть безысходность в голосе. – Сомневаюсь, что мы когда-нибудь увидим их снова.

Сильная правая рука Фергуса сжала его предплечье и тут же отпустила.

– Жизнь долгая, – тихо произнес он.

– Да, – ответил Джейми, но подумал, что ничья жизнь не может быть настолько долгой.

Его руке стало легче, Клэр по-прежнему массировала ее, но движения уже не причиняли такую боль.

– Я тоже скучаю по ним, – тихо произнесла она и поцеловала костяшки его пальцев. – Дай-ка мне письмо, я закончу.

«Рука твоего отца сегодня больше не выдержит. Есть еще кое-что примечательное на этом корабле, кроме имени капитана. Сегодня днем я была внизу, в трюме, и увидела множество коробок – все помечены надписями «Арнольд» и «Нью-Хейвен, Коннектикут». Я сказала матросу (чье имя весьма заурядно – Джон Смит, хотя, похоже, чтобы компенсировать огорчительное отсутствие оригинальности, он носит три золотых серьги в одном ухе и две в другом. Он сообщил, что каждая из них символизирует его спасение с тонущего корабля. Надеюсь, твой отец не знает этого), что мистер Арнольд, должно быть, очень успешный торговец. Мистер Смит рассмеялся и ответил, что на самом деле Бенедикт Арнольд – полковник Континентальной армии, а также очень храбрый офицер. Ящики предназначены для доставки его сестре, мисс Ханне Арнольд, которая приглядывает за тремя его маленькими сыновьями и его магазином импортных и галантерейных товаров в Коннектикуте, в то время как сам Арнольд занимается военным делом.

Нужно отметить, что по моему телу пробежали мурашки, когда я это услышала. Я встречала людей, чью историю знала заранее, и по крайней мере один из тех, кого я знала, был обречен. Мне никогда не привыкнуть к этому чувству. Я смотрела на коробки и задавалась вопросом: не следует ли мне написать мисс Ханне? Сойти с корабля в Нью-Хейвене и увидеться с ней? Но что именно я ей скажу?

На сегодняшний день весь наш опыт показывает, что я абсолютно ничего не могу сделать, чтобы изменить то, чему суждено произойти. И, глядя на ситуацию объективно, я не вижу иного пути… Но все же. Все же!

Все же я сблизилась со многими людьми, чьи действия имели определенное значение, и не важно, вершили они в итоге историю или нет. Невозможно на нее не влиять, говорит твой отец. Действия каждого человека оказывают влияние на будущее. И он определенно прав. Но все же, оказавшись так близко к Бенедикту Арнольду, кто угодно захочет скомандовать «Право руля!» – как любит говорить капитан Роджерс. (Без сомнения, ситуация, в которой некто свернет налево, будет по-настоящему скандальной.)

Итак. По касательной возвращаюсь к исходной теме письма – к таинственному месье Бичему. Если коробки твоего отца – я имею в виду Фрэнка… если у вас еще сохранились коробки с документами и книгами из его кабинета и есть свободная минутка, чтобы их просмотреть, то, возможно, вы найдете старую картонную папку с гербом, нарисованным цветными карандашами. Мне кажется, что герб лазурный с золотом, и я помню, что на нем были ласточки. Если повезет, в ней еще найдется генеалогия семьи Бичем, которую дядя Лэмб составил для меня много лет назад.

Вы можете просто посмотреть, упоминается ли в 1777 году имя Персиваль. Так, любопытства ради.

Ветер крепчает, и океан неспокоен. Ваш отец побледнел и стал липким и мокрым, как наживка для рыбы, поэтому я заканчиваю и сейчас отведу его вниз, чтобы он мирно проблевался и лег спать.

С любовью,

мама».

Глава 26 Загнанный олень

Роджер задумчиво подул в горлышко пустой пивной бутылки, издав глухое гортанное гудение, похожее на стон. Близко. Может, чуть ниже, хотя… и, конечно, не хватает того алчного звука, рычащей интонации. Но высота… Он встал и, пошарив в холодильнике, нашел то, что искал, – за остатками сыра и шестью банками из-под маргарина, наполненными бог знает чем. Роджер мог бы поклясться, что не маргарином.