Эхо прошлого. На краю пропасти - [32]

Рэйчел пояснила, что, когда в округе живут несколько квакеров, они устраивают собрания. На ежеквартальных и ежегодных собраниях обсуждаются различные важные события и решаются вопросы, касающиеся всех квакеров в целом.

– Ежегодное Филадельфийское собрание – самое большое и влиятельное, – сказала Рэйчел. – Ты прав: квакеры не сторонники насилия и стараются либо избежать его, либо прекратить. По поводу отделения Америки… собрание помолилось и выбрало путь мудрости и мира, который лежит в примирении с Англией.

– Неужели? – заинтересовался Уильям. – Значит, все квакеры в Колониях теперь лоялисты?

Рэйчел на миг поджала губы.

– Таков был совет ежегодного собрания. Но, как я уже говорила, квакеры прислушиваются к своей душе и должны вести себя так, как советует она.

– Твой брат поддержал восстание? – недоверчиво спросил удивленный Уильям: доктор Хантер не походил на бунтаря.

– Он был за независимость, – уточнила Рэйчел.

– Не вижу логики, – выгнув бровь, заметил Уильям. – Как можно добиться независимости, не прибегая к насилию?

– Если ты полагаешь, что дух Божий всегда следует логике, то ты знаешь его лучше, чем я. – Девушка провела рукой по влажным волосам и раздраженно перекинула их за спину. – Денни заявил, что свобода – не важно, отдельного человека или всей страны – это Божий дар, и надо биться, дабы обрести ее и сохранить. Поэтому нас выгнали с собрания…

Из-за закрытых ставен в комнате было темно, но на лице Рэйчел лежал слабый отсвет пламени очага. Последние слова ее сильно взволновали: губы сжались в нить, глаза заблестели, свидетельствуя, что она может вот-вот заплакать.

– Видимо, это серьезно – когда выгоняют с собрания? – осторожно осведомился Уильям.

Рэйчел кивнула, не глядя на него. Она подняла упавшее полотенце, свернула его и заговорила, тщательно подбирая слова:

– Я уже упоминала, что моя мать умерла при родах. Отец умер три года спустя – утонул в ручье. Мы с братом остались одни. Местные квакеры позаботились о том, чтобы мы не голодали и у нас была крыша над головой, пусть и дырявая. Позднее на собрании подняли вопрос, на кого учить Денни. Он боялся, что его сделают погонщиком скота или сапожником. – Невзирая на серьезный тон, Рэйчел слабо улыбнулась. – Он и слова против не сказал бы – лишь бы я не голодала. Однако нам повезло. Один из квакеров взялся отыскать наших родственников, и его поиски увенчались успехом – нашелся кузен из Шотландии, тогда живший в Лондоне. Джон Хантер, благослови его Господь. Он известный доктор, а его брат – акушер самой королевы! – Невзирая на то что мисс Хантер была поборницей равноправия, в ее голосе прозвучало благоговение.

Уильям вежливо кивнул.

Рэйчел продолжила:

– Он справился о Денни и, услышав хорошие отзывы, устроил так, чтобы Денни переехал в Филадельфию, поселился в семье квакеров и поступил в медицинский колледж. А после даже пригласил Денни в Лондон обучаться у него!

– Действительно редкостное везение, – согласился Уильям. – А что было с тобой?

– Меня приняла одна женщина из деревни. – Рэйчел ответила непринужденно, но Уильям не обманулся ее показной беззаботностью. – Впрочем, когда Дензил вернулся, я переехала сюда и собираюсь вести дом, пока брат не женится.

Опустив взгляд, она пропускала складки полотенца между пальцами. В свете очага ее темные кудри отсвечивали бронзой.

– Та женщина… она была хорошей. Я научилась вести хозяйство, готовить и шить… Вряд ли ты поймешь, что значит быть выгнанным с собрания.

– Наверное, то же самое, что быть уволенным из полка. Позорно и мучительно.

Ее глаза на миг прищурились, но Уильям не шутил.

– Собрание квакеров – не просто братство верующих. Это… общность мыслей, чувств… в некотором смысле, большая семья. Каково девушке лишиться семьи?

– И когда тебя оттуда выгоняют… Да, понимаю, – тихо произнес он.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом дождя за окном.

– Ты говорил, твоя мать тоже умерла, – промолвила Рэйчел, участливо глядя на него темными глазами. – А отец жив?

Уильям покачал головой.

– Мой отец тоже умер в день моего рождения.

Рэйчел заморгала от неожиданности.

– Это правда. Он был на пятьдесят лет старше моей матери. Когда он услышал, что она умерла ро… родами, его хва… хватил удар. – Уильям рассердился – он почти перестал заикаться, и вот опять. Однако Рэйчел не обратила на это внимания.

– Значит, ты тоже сирота. Сочувствую.

Он пожал плечами, испытывая неловкость.

– И все-таки родители у меня были. Сестра моей матери заменила мне мать. Она тоже уже умерла. А ее мужа я всегда считал своим отцом, хотя он не родной мне по крови. – Уильяму пришло на ум, что опасно так много рассказывать о себе. Он откашлялся и перевел разговор на менее личную тему: – А как твой брат собирался… э-э… претворить в жизнь свои намерения?

Рэйчел вздохнула.

– Этот дом принадлежал кузену нашей матери, бездетному вдовцу. Он завещал дом Дензилу. Когда нас выгнали с собрания, он заявил, что изменит завещание, однако заболел болотной лихорадкой и умер прежде, чем исполнил свое намерение. Тем не менее все его соседи, разумеется, знали о Денни, поэтому…

– Понимаю.

Быть может, Бог и нелогичен, но, похоже, Он имеет на Дензила Хантера особые планы.