Эхо Москвы. Непридуманная история - [18]

К. ЛАРИНА: То есть ты толерантный человек?

О. БЫЧКОВА: Ну, не то чтобы я достигла высоких степеней духовного совершенства, но я к нему стремлюсь.

К. ЛАРИНА: А каким образом ты себя в этом воспитываешь? Это приобретенное качество или врожденное у тебя? Вот эта толерантность и терпимость к чужому мнению, даже к тому, которое тебя абсолютно не устраивает или которое ты совершенно не разделяешь?

О. БЫЧКОВА: Ну, ты знаешь, я думаю, что здесь это не вопрос терпимости, а это вопрос интереса. Тебе интересно узнать, как устроена эта логика или, там, тебе интересно понять, почему люди аргументируют что-то чем-то. Но вот я бьюсь, честно говоря, головой все время о некоторых наших гостей, я пытаюсь понять, почему можно, например, оправдывать какие-то вещи, которые оправдания вроде как не находят? Ну, почему можно говорить, что Сталин великий, прекрасный и это наше все? В то время как у тебя же твоего же дедушку или твою же бабушку – вот, понятно, что с ними сделали энное количество десятилетий назад. Ну, это какая-то логика, которую нужно понять или, по крайней мере, ну, понять, что происходит. Понимаешь? Вот, я не понимаю этого до конца. Не то чтобы мне было очень интересно в этом копаться, но я понимаю, что это нужно осмыслить для того, чтобы понимать, что происходит вокруг.

К. ЛАРИНА: У тебя есть объяснение вообще вот такой странной аберрации памяти народной?

О. БЫЧКОВА: Нет.

К. ЛАРИНА: Если мы уже отойдем от гостей. Потому что, как говорит Венедиктов, совершенно точно и справедливо, что они выполняют свои собственные задачи.

О. БЫЧКОВА: Абсолютно.

К. ЛАРИНА: И отыгрывают свои собственные обязательные программы.

О. БЫЧКОВА: Абсолютно. Потому что люди приходят только потому, что им это зачем-то нужно, безусловно.

К. ЛАРИНА: Да. Но есть аудитория, есть наши слушатели, которых мы, слава богу, за все эти годы очень подробно изучили. Вот, у тебя есть эти объяснения, когда вдруг какие-то идут невероятные всплески народной любви, казалось бы, уже к законченным персонажам в истории, про которых мы уже, как бы, все сказали и сказать больше нечего. Очевидные же вещи – тот же Сталин или Ленин, или коммунистическая великая идея, или эта страсть к империи, к тому, чтобы мы были великой державой. Чем это объяснить? Это кем-то подогревается? Или вот это такое броуновское движение народных помыслов, настроений? Это от чего-то зависит?

К. ЛАРИНА: Я думаю, что это и то, и другое, конечно. Потому что, конечно, подогревается. Конечно. Ну как? Ну, когда тебе каждый день морочат голову в телевизоре то одним, то другим. И еще меняется же концепция еженедельно, как мы знаем, или ежемесячно. Она все время меняется. И бедные люди, которые и так-то, в общем, не очень ориентируются в том, что происходит… Ну, просто потому, что не все обязаны знать все, да? И им, конечно, просто нужно предоставлять какую-то информацию и какие-то объяснения для того, чтобы они могли сами понимать, что происходит. Не знаю. Чаще всего мне бывает жалко просто людей, которые вынуждены… Ну, вот, если говорить знаешь о таком рядовом потребители телевизора, предположим. Просто жалко людей, которые вынуждены слушать какую-то ерунду и в нее верить, потому что их не научили как-то разбираться или им некогда разбираться. Или у них жизнь такая трудная, что просто руки не доходят и голова не там находится, понимаешь? Ну, жалко. В действительности просто жалко. Потому что обидно бывает. Люди ж нормальные.

К. ЛАРИНА: Нормальные, да.

О. БЫЧКОВА: А ведутся на всякую фигню. Обидно.

К. ЛАРИНА: Ты уж вспомни, как мы говорили в 90-е годы – не мы говорили, а говорили, там, люди уровня Горбачева или потом Ельцина – что это процесс необратимый. Оказалось, очень даже обратимый. Сегодня очень многие говорят о том, что наступает эпоха нового застоя. У тебя есть подтверждение этой теории? Ты находишь какие-то в сегодняшнем времени приметы вчерашнего дня? Если да, то какие?

О. БЫЧКОВА: Ты знаешь, меня безумно раздражают приметы вчерашнего дня. Просто безумно. Я понимаю, что вот это вот первое 2000-е десятилетие в смысле культуры, стиля, знаешь, какого-то понимания жизни – оно не очень сильно останется чем-либо в памяти. И тем более в истории.

К. ЛАРИНА: Вот, «нулевые» так называемые.

О. БЫЧКОВА: Да, вот эти «нулевые». Не очень сильно останутся, потому что, ну, вот, все, что было создано в таком, стилистическом смысле – это вот этот самый замечательный гламур, который мы все так сильно обожаем. Ну, как бы, вот и все. И поэтому огромное количество выплывает таких вещей, которые повернуты назад. Не знаю, меня страшно раздражают вот эти все ностальгические приметы, там, не знаю, как в ресторане «Жигули», который мы тут видим с тобой каждый день, идя на работу. 70-х годов, там, какой-нибудь Брежнев на охоте, понимаешь? До этого было что-то еще раньше, твердые знаки какие-то.

К. ЛАРИНА: Это такая милота ностальгическая.

О. БЫЧКОВА: Ну, она, конечно, милота, когда есть что-то еще, кроме этой милоты. Не знаю. По-моему, есть такое ощущение, что нет таких четких ориентиров и нет четкого понимания, каким должно быть будущее. Потому что не вполне понятно, какое настоящее. Поэтому очень много этой ностальгии. Не знаю. Мне это не нравится безумно, потому что мне в этом видится какая-то пустота. Вот, отсутствие идей и отсутствие смыслов.