Эхнатон, живущий в правде - [34]

— А почему Хоремхеб взял тебя в стражи?

— Не знаю.

— Он берет к себе только смелых. — Мое сердце сжалось от счастья, но я промолчал. — Я вижу, ты честный человек, Махо. — Я едва сдержал радость. — Ты примешь мою дружбу? — спросил он.

— Я не заслуживаю такой чести, — выдавил я, пытаясь справиться с потрясением.

— Мы будем часто встречаться, друг мой.

Ты не поверишь, но именно такой была моя первая встреча с царевичем. Именно так он отбирал людей. Мы обменивались короткими репликами, когда Эхнатон видел меня в дворцовом саду. Я следил за его жизнью издалека. Сначала я слышал о том, что он почитает Атона, а потом узнал о Единственном и Единосущем. Я часто слышал, как он пел прекрасные гимны своему Богу. Мое сердце полностью открылось ему. Вышло так, что его любовь стала чарами, навеки приковавшими меня к этому человеку. Признаюсь, я плохо понимал то, что он говорил. Меня долго смущал этот его таинственный невидимый бог, который любит людей и не наказывает их. Я не прекращал верить в Амона, но из любви к Эхнатону верил и в другого бога тоже. Он был самым жалостливым человеком на свете. Не причинял вреда ни людям, ни животным, никогда не пачкал руки кровью и никого не осуждал. Даже закоренелых преступников. Унаследовав трон после смерти отца, он вызвал меня и сказал:

— Махо, я не собираюсь заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. Ты будешь получать свое жалованье в любом случае. Ты согласен присягнуть, что веришь в Единственного и Единосущего?

— Да, мой государь. Я готов принять за Него смерть, — тут же ответил я.

— Ты станешь начальником полиции, — спокойно сказал он, — и никто не будет требовать, чтобы ты отдал за Него жизнь.

Я был готов сражаться со жрецами, хотя меня с детства учили любить и почитать их. Но за все время работы в полиции Эхнатона я ни с кем не сражался. За исключением одного раза. Но и тогда я сделал это без разрешения царя.

— Отныне, — сказал он мне в день моего назначения, — оружие для тебя — всего лишь украшение. Исправляй людей любовью, как я тебя учил. Помни: что нельзя вылечить любовью, страхом не вылечишь.

Когда мы ловили вора, то просто возвращали людям украденное. Потом отправляли его работать на плантации и учили словам мира и любви. Пойманных убийц мы отправляли на рудники. Но и там в свободное время они изучали новую религию. Нас много раз обманывали, наказывая за щедрость, но Эхнатон не огорчался.

— Скоро вы увидите, как дерево любви начнет приносить плоды, — упрямо повторял он.

Эхнатон начинал день с посещения храма, где он в одиночестве молился и пел свои гимны. Потом он общался с людьми, стоя на террасе своего дворца. Они с Нефертити ездили по Ахетатону в царских носилках без всякого сопровождения. Иногда выходили из носилок, чтобы приветствовать людей, собравшихся вокруг. Старых традиций, отделявших фараонов от простого народа, больше не существовало. Где бы ни оказалась царская чета, она всех призывала к любви и почитанию Единственного и Единосущего Бога.

Однажды утром молодой подчиненный доложил мне:

— Я слышал, как приближенные царя подозрительно шептались друг с другом.

Это было началом конца. Чиновники брали взятки, крестьяне страдали, а вся империя была охвачена мятежами. Обман и злоба текли рекой, как воды Нила. Я боялся, что царь впадет в уныние, но препятствия только укрепляли его убежденность и решимость. Он был уверен в победе. Никогда не сомневался в том, что любовь преодолеет все. «Тьма сгущается перед рассветом», — говорил он. В эти мрачные дни жрецы подослали к царю убийцу. Он прятался в кустах неподалеку от беседки Эхнатона и преуспел бы, не всади я ему в грудь стрелу. Только тогда царь понял, какая опасность ему грозила. Он помрачнел и долго смотрел в лицо убийце, испускавшему последний вздох.

— Ты выполнил свой долг, Махо, — наконец неохотно сказал он.

— Ради спасения моего государя я бы пожертвовал жизнью, — ответил я.

— А ты не мог взять его живьем? — тем же тоном спросил он.

— Нет, мой государь, — честно ответил я.

Он грустно промолвил:

— Жрецы сговорились совершить гнусное преступление. Они потерпели неудачу, но мы тоже опустились до зла.

— Иногда в борьбе со злом нельзя обойтись без меча, — ответил я.

— Именно так они и говорили со времен Менеса[37], объединившего два царства. Но удалось ли им одолеть зло? — Тут царя посетило вдохновение, и он воскликнул: — Придет время, когда восток и запад будут залиты светом одновременно!

Но это время так и не пришло. Наоборот, становилось все хуже и хуже. Окружавшие его люди проявили свою истинную суть и отпали, как сухие листья под осенним ветром. В них не было ни веры, ни преданности. Они лгали и лицемерили до последней минуты, а потом бросили царя, притворившись, что таким образом спасают ему жизнь.

Я вернулся в Фивы с сердечной болью, которая не оставляет меня и по сей день. Меня уволили со службы, как многих других, преданных фараону, после чего я вернулся в свою деревню оплакивать Эхнатона. Сначала мне сообщили, что царя держат в его дворце как в тюрьме, а потом — что он заболел и умер. Я был уверен, что они убили его.

Почему прекрасный сон закончился так быстро? Почему Бог отступился от него? Какой прок жить, если Эхнатон оставил нас?