Ехали цыгане... - [82]
Правда, что на тебе большие тысячи были?
Глашка молчит.
Значит, все с тебя содрали — золотишко всякое, каменья…
Г л а ш к а. Сама швырнула им…
Н э ф а. Дура! За такую обиду я бы еще и ихнего с собою захватила.
Глашка молчит.
Послышался бой часов.
Церквушка на погосте полночь отбивает. Погадаю на тебя. Как отобьет — слушай.
Часы смолкли.
Послышался легкий топот коней.
Кони! Опять кони!..
Топот нарастает.
Глашка заметалась, бросилась к шатру Акима.
Куда ты?! Раздавят!..
Г л а ш к а (бегает по табору, кричит). Аким! Ромалэ!..
Выскочили встревоженные, заспанные ц ы г а н е.
Слышите?!
Топот коней, постепенно удаляющийся.
Это они! Из Звонцов!
Рождается музыка боя.
Слышны крики, нарастающие выстрелы.
Н э ф а. Беда идет!..
Цыгане в ужасе. Кто крестится, кто молится, кто увязывает вещи.
Т о л к у н. Спохватились?! Были бы кони, запрягли — и сгинули!
Нэфа встала перед цыганами, схватилась за голову, запела. Так родилась песня. В разгар песни Нэфа начинает двигаться, за ней — все цыгане. В этих движениях что-то от далекого прошлого, дикого.
Танец-пантомима «Заклятье».
Его сопровождают музыка и хор.
В конце танца все падают на землю, как бы обнимая ее, и замирают.
Замирают и звуки боя.
На заднем плане возникают фигуры И л ь и и еще держащегося на ногах К о ж и н а.
Цыгане со страхом смотрят на них.
Глашка отошла в сторону, отвернулась.
К о ж и н (стараясь держаться). Если бы мог… поклонился вам в ноги…
И л ь я. Вывезли всех! Успели. Дайте что-нибудь перевязать — быстро!
Лушка хочет поднять у Кожина рубаху.
К о ж и н. Не осторожничай! Рви!
Л у ш к а. Прилипла.
К о ж и н. Ой ты, нескладная… Рви разом! (Рванул рубаху.)
Л у ш к а. Ой! (Закрыла глаза.)
Н э ф а. Не суетись! Тащите перину. Заговорю кровь.
Кожина тащат в шатер.
Аким, Лушка, Нэфа и Илья скрылись.
Т р о ф и м (крестится). Теперь — все! Всему табору — петля.
С е н ь к а. Перестань выть, человек услышит.
Р я б ч и к. Пусть слышит. Тебе охота помирать за этого комиссара, а нам…
Г л а ш к а. Вы что, цыгане? Завелись! Отойдите!
Т р о ф и м. Куда отойти? В землю самим зарыться?! Лучше скажи Акиму, пусть убирают комиссара от нас.
Г л а ш к а. Ти-ише! Посинели от страха?!
Р я б ч и к. И ты не ори! Не уберут — сами все акимовское гнездо выкинем в болото.
Г л а ш к а. Сам и уходи! Все уходите! Бегите, отсиживайтесь.
Т о л к у н. Разойдитесь!
Цыгане разошлись. В стороне остались Рябчик и Трофим.
(Глашке.) Кидаешься на цыган?.. Кого Илья к нам привел?! За него первую тебя, дуру, порубят, потом меня. (Притянул Глашку к себе, шепчет.) Я молчать не буду! (Трясет ее за плечи.) Не буду!
Г л а ш к а (испытующе смотрит на Толкуна). Я ведь тоже — Толкунова. Твоей породы. Поберегись!.. (Отошла.)
Т о л к у н (подошел к Рябчику и Трофиму). Чтоб ее… Уродилась же…
Р я б ч и к. Ну, Анисим, ты крепок. Придись на меня, я бы…
Т о л к у н. И я бы!.. Не чуешь, что ли, каким ветром подуло?! Попробуй тронь. Поумней надо…
Толкун, Рябчик и Трофим ушли.
Вышел И л ь я с уздечкой и кнутом.
Музыка.
Илья осматривает уздечку, перевел взгляд на стоящую к нему спиной Глашку. Напряженно всматривается. Глашка обернулась. Оба смотрят друг на друга.
И л ь я. Глазам не верю… Как же это?!
Г л а ш к а. Не спрашивай! Все, что было, — мое. Куда собрался?
И л ь я. Не оставлять же его здесь. Пойду за конем.
Г л а ш к а. Один?
И л ь я. Сеньку захвачу. В лесу не найдем, подберемся к ширяевским.
Г л а ш к а. Страшно.
И л ь я. Есть что-то еще больше страха. (Огляделся.) Пора!
Г л а ш к а. Обожди. (Поцеловала Илью, перекрестила.) Иди с богом.
Илья ушел, Глашка смотрит ему вслед. Из шатра, шатаясь, вышел К о ж и н. Глашка бросилась к нему.
К о ж и н. О! Цыганочка?! Удивила!.. Не суетись, все наладится.
Г л а ш к а (усаживая Кожина). Не лежится тебе, вскочил.
К о ж и н. Маленько отдышусь и подамся… Хоть пешком, хоть ползком…
Г л а ш к а. Еще бы! Подашься! Свяжу — и все.
К о ж и н. Не серди ты меня, Христа ради. Слышал я… Все слышал. Уползу.
Г л а ш к а. Илья с Сенькой пошли за конем. Увезут тебя.
К о ж и н. Коня еще найти надо.
Г л а ш к а. Найдут, дело цыганское. Лежи, молчи.
К о ж и н. Что ты заладила: «лежи, лежи»! Как лежать?! Как?! Цыгане-то правы! Найдут меня здесь…
Г л а ш к а. Замолчи! Надоел! Сейчас коня приведут.
Кожин вновь пытается встать.
(Вцепилась в Кожина.) Лежи, говорю! (Укладывает его.)
К о ж и н. Ну, цыганочка, беда с тобой. Чтой-то ты мне в спину тычешь?
Г л а ш к а. Револьвер.
К о ж и н. Убери пока под перину. И саблю.
Глашка прячет.
Видать, не ужилась с тем-то?
Глашка молчит.
И — хорошо. Илья лучше, дороже… Схватился я сегодня с офицериком…
Г л а ш к а. С Владиславом Николаевичем?
К о ж и н. Узнал меня, аж закричал от радости. Хорошо саблей орудовал… Я б его вмиг раскроил, да какой-то гад пальнул сзади из обреза…
Г л а ш к а. Не желаю я ему смерти. Свела нас судьба… и его, и тебя, и меня… Свела — и пусть теперь сама нас рассудит.
К о ж и н. Ты, цыганочка… (Схватился за грудь.)
Г л а ш к а. Плохо тебе?!
К о ж и н. Отойдет… Вот распушим всю эту контру… И твоя боль сгладится. Уж кому-кому, а вам, неприкаянным, все будет… (Закрыл глаза, затих.)
Г л а ш к а. Тяжело тебе? Потерпи… Увезем… (Приблизила лицо к лицу Кожина.)