Эгоистка - [4]

Большая энергия ещё не пришла сюда.

Где-то, за сто километров отсюда, энергостроители подняли уже первые мачты высоковольтной электролинии, но здесь это приземистое здание пока одно даёт жизнь стройке, её могучим, умным машинам.

Сегодня воскресенье — работает только один дизель, он даёт энергию в посёлок строителей, а завтра блок-станция взвоет во все свои мощные стальные глотки, заполнит грохотом тайгу, даст силу и жизнь бездвижным сейчас кранам, бетономешалкам, сварочным умформерам…

— Ты не думай… Я не пьяница… — смущённо и виновато бормочет Валерка. — По мне она хоть есть, хоть нет — эта водка… Так… в праздник… за компанию выпиваю… А и не выпью, так мне всё равно… У нас в деревне все в праздник пьют: и мужики, и бабы, и ребятня тоже… Дурацкий обычай. Тьфу! Я в армии за три года разу в рот не брал. Не веришь, да?

— Верю, — улыбнулась Леночка.

— И хоть бы что. Хоть бы раз потянуло. Точно! — повеселел Валерка. — Меня с неё, проклятой, мутит и воротит… — Он снова взял Леночку за руку. — Ежели выпил — знай, всю ночь козла дразнить будешь.

— Как это «козла дразнить»?

— А это по-нашему… Ну… Тошнить, значит, будет… — впервые за утро улыбнулся Валерка.

Леночка заливисто захохотала.

Переждав, когда она кончит смеяться, Валерка сделал над собой усилие и опять попробовал заговорить о главном.

— Знаешь, Лена… Я тебе хотел сказать… Собственно, это и хотел сегодня… Поговорить в общем… — Он замялся, стыдясь нелепой бесвязности собственных слов.

Леночка начала волноваться.

«Ну говори же! Говори! Я знаю, какой ты хороший! Говори же наконец!» — хотелось крикнуть ей, но она молчала и покорно ждала того, что непременно, сейчас должно было быть между ними сказано.

— Я давно хотел сказать тебе… — путаясь, продолжал Валерка. — Это самое…

Хриплый крик о помощи прервал его, и, разом обернувшись, они увидели, как из здания электростанции, отчаянно размахивая горящими руками, выскочил человек, покрутился на месте, потом упал на землю и дымящимся клубком покатился по утоптанной глине. Пока Леночка, замерев на месте, осознала происшедшее, Валерка огромными прыжками добежал до здания и, скинув свой модный пиджак, стал сбивать им пламя с упавшего дизелиста.

— Бей тревогу! Станция горит! — оглушительно рявкнул он подбежавшей следом Леночке, и его огромные глаза свирепо сверкнули, когда она подалась было не в ту сторону.

Подскочив к подвешенному на проволоке рельсу, Леночка стала часто-часто бить по нему кривым тяжёлым ломом, не думая, что и зачем делает. «Сгорит! Сгорит! Сгорит!» — отдавался в её мозгу каждый удар по рельсу. Сгорит! Её взгляд упал на вознёсшуюся к небу стрелу башенного крана, и только сейчас её как молнией поразило значение этого слова. Значит, завтра послушная ей стальная рука крана и другие машины…

Леночка беспомощно оглянулась на открытую дверь электростанции, из которой валил густой чёрный дым, и вдруг, бросив лом, стремительно рванулась в помещение, чуть не сбив с ног Валерку, окунавшего в пожарную бочку с водой обмякшее тело дизелиста. Что она подумала тогда, Леночка впоследствии не могла вспомнить. Вдохнула на пороге густой, сажистый, угарный дым, от которого сразу больно ударило в виски, и кинулась в клубящиеся сумерки. Оглядевшись, увидела большой квадратный бак, из которого с потрескиванием вырывался жёлто-красный куст чадного пламени, а дальше, возле стены, вдоль всего машинного зала ручейком тянулась узкая полоска огня.

«Что же делать?» Из памяти разом улетучились все слышанные когда-то на курсах правила борьбы с пожаром. В глаза бросился закреплённый на стене большой топливный бачок, из которого к двигателям поступало горючее. Как раз под ним и полыхало в квадратном баке пламя. И Леночка содрогнулась: как только языки пламени достигнут этого бачка, будет взрыв… «Накрыть! Накрыть!» — заметалась она вдоль шеренги мощных дизелей и, схватив попавший ей под руку резиновый коврик, бросилась к потрескивающему пламени, набросила на него коврик, привалившись грудью и коленками, стала прижимать его к краям бака, из которого рвались жгучие языки пламени.

«Края… Края… Воздух не пускать…» — твердила себе Леночка, плотнее припадая к коврику. Густой, едкий дым забивал горло, нос, и что-то противное, мутное, тяжелое зашевелилось в груди. Перед глазами поплыли радужные круги… «Воздух не пускать», — почти засыпая, повторяла Леночка, но острая боль в боку и в руке заставила её отпрянуть от бака. Прожжённая резина, корчась в ядовитом весёлом пламени, свалилась с бака, и оттуда ещё выше ахнула жёлто-красная шапка огня. Откуда-то сбоку вдруг выскочил Валерка и, оттолкнув ногой чадящую резину, нашвырнул на бак кошму.

— Прижимай! — крикнул он и опять исчез в дыму, подхватив багром горящий коврик.

Леночка опять кинулась к баку и, обжигая колени о его горячие стенки, стала зажимать кошмой языки пламени. Вот эти языки становятся всё уже, уже, тоньше, и, наконец, последний жадный красноватый язычок, проскочив по краю кошмы, исчез, а Леночка, как оцепенелая, прилипла к баку, и ей всё казалось, что из него продолжает рваться наружу страшный, багровый, обжигающий зверь. Что-то комком стало в горле, мутная тошнотная пелена наплывала на сознание. «Как бы не угореть», — вяло подумала Леночка.