Эгоист - [2]

Невероятное бессердечие заключалось в том железном спокойствии, с каким Зандов изложил все это своей племяннице, разрушив ее иллюзии, обнажив чисто меркантильную сторону того, что, как ей казалось, должно совершаться на небесах.

Губы Джесси болезненно дрогнули при этом жестоком заявлении. Непреложная уверенность Зандова в своей правоте не оставляла сомнения в его искренности. Ведь она уже испытала, что значит представлять собой так называемую выгодную партию, когда все мужчины, с которыми ей приходилось сталкиваться, откровенно проявляли корысть и расчет. И этот опекун ее видел и ценил в ней лишь богатую наследницу, а это было горчайшей мыслью для молодого существа с сердцем, страстно жаждущим счастья и любви!

– Здесь же тебе нечего опасаться, – продолжал Зандов, принявший молчание девушки за знак согласия. – Этот брак одинаково выгоден обоим. Густав вместе с тобой приобретает состояние и высокое положение в здешнем торговом мире, ты же останешься участницей в деле своего отца, а также обретаешь уверенность в том, что твой капитал, находясь в распоряжении мужа, будет расти. Все дело настолько ясно и просто, что я решительно не понимаю твоего сопротивления, тем более, что ты всегда интересовалась Густавом, с восторгом читала его статьи.

– Да, потому что я верила тому, кто писал их, потому что не представляла, что весь его пылкий патриотизм, его восхищение прекрасным, великим – всего лишь фразы, которые со спокойной совестью отбрасываются, как только на сцену выступают расчет и выгода.

– Ах, литераторам самой судьбой предначертано сыпать красивыми фразами, – небрежно заметил Зандов. – Это уже нечто профессиональное. Было бы неплохо, если бы они каждое свое слово подкрепляли делом. Густав писал так, как этого требовали его положение и общественное мнение, а теперь действует так, как требует разум. Если бы он поступал иначе, то вообще не подходил бы мне в компаньоны. Ну, а теперь покончим с этим спором. Я не настаиваю на том, чтобы ты приняла решение сегодня или завтра, но все-таки надеюсь на твое согласие.

– Никогда! – вспыхнув, воскликнула Джесси. – Принадлежать человеку, который видит во мне лишь один из пунктов делового договора! Стать женой эгоиста, который ради своих материальных интересов приносит в жертву все то, что дорого другому? Нет, нет, никогда!

Зандов не обратил никакого внимания на ее страстный протест. Будь это его дочь, он просто-напросто заставил бы ее подчиниться своей воле, но он слишком хорошо знал силу своей опекунской власти, чтобы прибегнуть и здесь к принуждению. Однако он знал и то, что его авторитет, непререкаемый для Джесси и вызывавший в ней даже какой-то страх, был своего рода средством принуждения, и решил использовать его.

– Пока мы подождем с этим, – сказал он, вставая. – Я еду на вокзал и собираюсь через час представить тебе своего брата. Ты прежде всего познакомишься с ним, а остальное само уладится. До свидания!

Он вышел из комнаты, и тотчас же вслед за этим послышались звуки отъезжающего экипажа.

Джесси осталась одна. Теперь, когда она чувствовала себя вне власти холодных, строгих глаз дяди, у нее вырвались долго сдерживаемые слезы. Девушка не принадлежала к энергичным натурам, способным противопоставить свою волю чужой. В ее слезах проявилась вся мягкость характера, привыкшего подчиняться чужому авторитету и почувствовавшего свое бессилие при первой же попытке противостоять ему. А это действительно была первая в жизни Джесси попытка. Она жила в идеальных условиях, под нежной охраной родителей, первое горе пришло к ней, когда умерла ее мать, а через два года после этого – и отец. Согласно завещанию, опекуном осиротевшей Джесси был назначен Зандов, давнишний друг и компаньон почившего.

Трудно было бы найти другого человека, который лучше бы распорядился состоянием девушки, но она так и не смогла сердечно привязаться к дяде, хотя и знала его с детства. Близкий родственник ее матери, он так же, как и она, был родом из Германии. Более двадцати лет тому назад он почти без всяких средств прибыл в Америку и поступил на службу в компанию, принадлежавшую отцу Джесси. Рассказывали, что несчастья и горькие разочарования заставили его покинуть Европу, но как обстояло все в действительности, Джесси так и не узнала, тем более, что и ее родители были, по-видимому, мало осведомлены об этом, а сам Франц Зандов никогда не затрагивал этой темы.

Вначале – и то лишь благодаря родственным отношениям – ему дали маленькое место в конторе, но он развернул такую кипучую деятельность, проявил такую широту взглядов и энергию, что весьма скоро его повысили по службе. Когда же угрожавший делам скандал был избегнут исключительно благодаря его своевременному умелому вмешательству, он был сделан участником торгового предприятия, и под его руководством оно стало развиваться совсем иначе. Целый ряд смелых и удачных операций превратил скромную прежде фирму в первую в городе, и Зандов сумел так использовать завоеванное этими успехами положение, что стал почти единственным распорядителем, собственно, хозяином дела, к голосу которого прислушивались в первую очередь.