Его звали Отакар - [76]

Ярош снова обвел своим пытливым взглядом ряды бойцов и через минуту продолжил:

— Пока я вами командую, я буду требовать от вас беспрекословного выполнения уставов. Армия без железного порядка существовать и выполнять свои функции не может.

Солдаты напрягали слух, чтобы не пропустить ни одного его слова. Ярош чувствовал, как за ним следят десятки пар глаз. Он знал, что то, о чем он еще должен сказать, будет, вероятно, принято со смешанными чувствами. Ну и пусть! Зато рота будет знать, чего он от нее хочет.

— А теперь, пожалуй, самое главное на сегодня: мой приказ будет для всех вас без исключения законом!

Он немного помолчал, давая им переварить услышанное, и добавил:

— И еще одно запомните: быть в первой роте — это почетно и в то же время ответственно. Мы должны всегда и всюду быть первыми!

Командир роты посмотрел на часы. Ему было еще что сказать, но он не хотел нарушать распорядок дня.

— Рота, смирно! Всем взводам приступить к занятиям согласно распорядку дня. Разойдись!

Армия стала смыслом жизни Отакара Яроша. Основной чертой его отношения к военной жизни был патриотизм. Ненависть к оккупантам заставила его бежать за границу. Он вел себя как солдат, стремившийся с оружием в руках сражаться за свободу своего народа. Если учесть, что в то время основной политической проблемой было разрешение антагонистических противоречий между народом и фашистскими оккупантами, то действия Яроша, несомненно, носили политический характер, хотя сам он этого и не осознавал.

Одним из главных принципов Яроша как командира было: доверие к командиру создается не его званием и должностью, а прежде всего его знанием военного дела, его личными качествами и умением сплотить вверенных ему людей и повести их за собой. И за такое доверие командир должен бороться. Постоянно. Бойцы должны добиваться доверия у командира, а командир у бойцов.

В первой роте командиры никогда не стреляли отдельно от рядового и сержантского состава. Первым ложился на огневом рубеже сам Ярош и лично подавал всем пример меткой стрельбой. Потом на глазах у рядового состава стреляли командиры взводов, отделений и остальные сержанты. И только потом начинали выполнять упражнение рядовые бойцы, вдохновленные примером своих командиров.

Он не терпел лень и желание некоторых создать себе удобства. Одной из главных черт его характера была точность. Любовь и уважение к подчиненным он проявлял без какой-либо показухи, по-мужски. Каждую деталь, особенность, подмеченную в подчиненном, он старался сохранить в памяти. Ярош никогда не допускал, чтобы на занятиях царила скука, ибо скука, как он любил говорить, порождает поверхностность. А ее он не переносил.

У бойцов он пользовался большим уважением. И уважение это основывалось не на чинопочитании, а на воинской доблести, живом уме. Его авторитет возник не сам по себе, по чьему-то приказу. Нет, доверие и уважение подчиненных он завоевал прежде всего своими способностями, своими действиями.

— Порядок не делается, он поддерживается, — частенько припоминал Ярош своим подчиненным командирам и солдатам. Он не мог понять, как это солдат может допустить неряшливость в обмундировании, ведь внешний вид это, можно сказать, основа порядка, а без порядка не может обойтись ни одна боеспособная армия. Сам он был точен и последователен. Всегда чисто выбрит, в заботливо вычищенной и выглаженной форме, все карманы кителя застегнуты. На рубашке и галстуке ни единого пятнышка. Он знал, что должен во всем быть примером. Чувство порядка можно воспитать и в тех, кто не получил его с детства. Для этого нужна только последовательность. Он не переносил лодырей и хитрецов, которые всячески пытались сделать свою жизнь полегче, за счет других, конечно. Таким у него было несладко. Ярош не гонял людей просто так, ни за что ни про что, он только последовательно добивался того, чтобы они делали то, что он хочет, то, что им необходимо будет уметь делать на фронте. Он был против напрасного, неоправданного риска, но никогда не боялся браться за выполнение ответственных и сложных задач. Без исключительных ситуаций и чрезвычайных действий, говорил он иногда, история была бы неинтересной.

— В бою, — слышали от него не однажды солдаты, — иногда бывает недостаточным делать только то, что предписывают уставы. Там сплошь и рядом возникают ситуации, когда нужно решительно действовать, невзирая на то, входит это в твои обязанности по званию или по должности или нет. Тот, кто заколеблется, смалодушничает, не сделает все, что можно было сделать, — тот презренный трус. В такие минуты человек должен думать только об ответственности, отгоняя прочь чувство страха.

Право вести бойцов в атаку возникает иногда совсем неожиданно. Например, в тот момент, когда на минуту стихнет огонь противника, бойцы лежат, уткнувшись в землю. И тут кто-то встает первым и поднимает всех. Такое право он сам чувствует, чувствуют его и окружающие товарищи, потому как видят, что именно он не испугался, сохранил спокойствие и отдал простой, ясный и понятный приказ. Так человек сразу получит признание. Это дано не каждому. Многие хотели бы поступить именно так, но в ответственный момент, когда очень страшно и в любую секунду могут убить, они не находят в себе достаточно воли и отваги.