Его звали Отакар - [27]

Генерал, ошеломленный тем, что какой-то подполковник решается ему возражать, бросил раздраженно: «Пан подполковник, вы рассуждаете прямо как генерал!..»

Как будто взгляды на будущее могли иметь только генералы! Подполковник Свобода был настоящим демократом. Он стремился ослабить противоречия, существующие в части. Иногда командир делает это со всей строгостью, но большей частью он по-отцовски, доброжелательно, терпеливо сглаживал острые противоречия конфликтующих сторон, которые подрывали единство и боеспособность чехословацких воинов. Он понимал, что каждый солдат думает по-своему, потому что мысли того или иного человека зависят от жизненного опыта, той среды, в которой он проживал. Один убегал от ищеек гестапо, другой перебрался за границу по собственной воле. Причины были разные. Многие шли сражаться за родину, строить новую жизнь. Но кое-кто при этом был подвержен романтизму, столь характерному для молодых людей, его звали вдаль необыкновенные приключения. Несомненно были и такие, кто хотел с чем-то покончить и начать жизнь сначала. Но одна причина была общей для всех: в порабощенной стране жилось тяжело. Это были люди разных профессий, возрастов, воззрений. Они добровольно взяли на себя обязательство соблюдать воинскую дисциплину, хотя в данных условиях кое-кому это казалось совершенно ни к чему. Какая воинская дисциплина, если солдаты ходят в помятой гражданской одежде и не имеют никакого оружия. Но в одном они все сходились без исключения: выгнать Гитлера из родной страны. Пусть убирается туда, откуда пришел! Чехословацкая республика должна снова возродиться. Ведь нам же всем хочется возвратиться домой, поэтому оставим в стороне то, что нас разделяет, главное — это то, что соединяет нас в единое целое. Так смотрел на внутренние раздоры командир группы подполковник Свобода и старался изо всех сил устранить все, что подрывало ее единство. Он встал во главе тех патриотов, которые без всяких предупреждений признавали право каждого, кто добровольно, с открытым сердцем вступал в чехословацкую часть, участвовать в боях за родину. Он не лишал такого права и коммунистов, как того хотели в то время многие другие старшие офицеры.

Когда авантюристски настроенный генерал армии Лев Прхала с помощью консула прибыл в Польшу, намереваясь заключить с польским правительством соглашение, в политическом отношении для него выгодное, которое бы позволило ему стать независимым руководителем чехословацкого Сопротивления, отвергающим всякий авторитет центральных органов, подполковник Свобода тут же отправился в Варшаву, где настойчиво убеждал генерала не дробить силы Сопротивления. Кому будет на руку этот раскол?

Об этом и других событиях оживленно рассуждают солдаты и офицеры. Поручик Ярош — убежденный патриот. Слово народ для него святое и понятное. У них в семье старые чешские истории стояли выше библии, любовь к родине почиталась больше религии. Да и в религию они вкладывали понятие родины, любви к своему народу. Сразу после первой мировой войны родители Яроша порвали с католической церковью и связали свою жизнь с вновь созданной чехословацкой церковью, ведущей свое начало со времен Яна Гуса и гуситских войн. Символическим знаком этой церкви была гуситская чаша.

23 августа, вечером, в роту технических специалистов прибежал парень. Он едва переводил дыхание.

— Тихо! У меня для вас важное сообщение!

Все замолчали.

— Что случилось?

— Давай, валяй!

— Говори же!

— Германское и советское правительства заключили пакт о ненападении.

Это прозвучало как взрыв бомбы.

— Правда, ребята, я ничего не придумал.

— Откуда у тебя такие сведения?

— По радио сообщили.

— Когда?

— Только что.

До самой ночи только об этом и говорили. Строились всевозможные догадки. Большинство солдат никак не могли объяснить подобную ситуацию.

— Что же будет дальше?

На следующий день Отакар Ярош был переведен во взвод техников. В комнате, в которой располагался взвод, все еще шла жаркая дискуссия по этому поводу. И Яроша это сообщение лишило спокойствия. Он искал логику в этом шаге Советского Союза и не находил. В свое время он тяжело переживал трагедию Мюнхена и до сих пор еще не отошел от события 15 марта — оккупации Чехословакии фашистской Германией и ликвидации ее как государства, а теперь еще это. Он был разочарован, но не вступал в пылкие споры, участники которых пытались установить, что же стоит за договором?

Да, что будет дальше?

Этот вопрос беспокоил всех. Возникали определенные сомнения в том, будет ли Советский Союз, подписавший с Германией договор о ненападении, поддерживать чехословацкое движение Сопротивления.

Ярош замкнулся в себе. Он относился к тем людям, которые с нетерпением ждали минуты, когда им выдадут оружие, после чего можно было смело приступать к освобождению родины от фашистов. И вот на тебе. Сколько раз он размышлял над этим, никакого дельного объяснения ему на ум не приходило. Информации в лагерь поступало мало. Не все могли правильно понять крупные международные проблемы со всеми их взаимосвязями и причинами, их породившими. Военнослужащие, входившие в группу, не знали о многих антифашистских акциях Советского Союза.