Его звали Герасим - [14]

— Ты уверен, что сказал мне правду? — спрашиваю спокойно. Он быстро кивает.

— Всо как эст! Мамой клянус! — заверяет он.

Думаю, врать ему не было смысла — как-никак спасал свою шкуру. Поэтому и заложил своих друзей. Ударом ноги в горло вырубаю рассказчика. Поднимаю с дивана небольшую подушку-думку и, прижав ее к стволу пистолета, нажимаю на курок. Хлопок, клацает затвор, на пол летит горячая гильза. На лбу у зверька, чуть выше его правой брови, появляется темная кровавая дырочка. Пуля ушла в толстую спинку дивана, забрызгав обивку кровью и мозгами на выходе из черепа. Вот и не стало еще одного хозяина… А может, и не он хозяин этого гадюшника? Впрочем, какая мне разница. Главное, он рассказал все, что от него требовалось.

Иду к выходу. Гильзу не подбираю — в данном случае это ни к чему. Топот ног по коридору заставляет меня остановиться. Черт! Прячусь за угол офисного стеклянного шкафа. Дверь открывается, и в кабинет вваливаются трое. Эти джигиты удивительно быстро оценивают ситуацию. Увидев убитого, они выдергивают пистолеты из-под темных, мешками на них висящих пиджаков. И все-таки мальчики опоздали — удары «макаровских» пуль уже отбрасывают их на стены кабинета.

Разряжаю всю обойму. Бросаю «ижак» и подбираю с пола выпавший из руки одного из бойцов «стечкин» с глушителем. Шмонаю карманы хозяина АПСБ — отлично, еще две полные обоймы к пистолету.

Нашумел я тут изрядно, и скоро, по всей видимости, начнется концерт… В помещении густо воняет сгоревшим порохом и свежей кровью. Стволом «стечкина» подцепив с одного из трупов чудом не свалившуюся кепку, выхожу в коридор. Нахлобучиваю кепарь козырьком на глаза.

В коридоре толпятся какие-то мужики и тетки из обслуги. Вскидываю в их сторону пистолет, внушительно удлиненный бочонком глушителя:

— Всем лечь!

Раздается женский визг, и народ понятливо валится на пол, закрывая головы руками.

Выскакиваю с черного хода на улицу. Отмахав с квартал быстрым шагом, останавливаюсь, чтобы проверить, как у меня сидит «стечкин» под одеждой. Вроде не выпирает. Машинка в качестве трофея досталась серьезная, и я этому рад. Да и вообще настроение отличное. Адреналин играет в крови, как шампанское. Я снова вышел на тропу войны.

Избавляюсь от перчаток и ловлю частника. Поменяв две машины, добираюсь до дома Ольги в Озерках. Спрятав оружие и деньги, заваливаюсь спать. Норму на сегодня я выполнил, а вот недоспал за вчерашнее, это точно. И не думаю, что канитель с Бенгалом затянется. Помешать исполнению моих замыслов могут разве что объединенные силы НАТО. Да и в этом случае что-нибудь придумаем.. .

Просыпаюсь от зазвонившего телефона. Смотрю на часы. Уже вечер. Придавил я подушку не слабо. Чувствую себя бодрым и готов к дальнейшим мероприятиям. Поднимаю трубку.

— Герасим?! — звонкий голос Ольги. Настроение у нее, похоже, улучшилось

— Да, малыш. Привет!

— Привет! Я была у папы! Мы ездили к нему с Галей. У него все в порядке. Он уже начал ходить по палате. — Ольга весело выкладывает мне все свои радостные новости.

Слушаю ее, не перебивая, только поддакиваю в нужных местах. Делегация отставников уже была у полковника, но Оля лишь мельком упомянула об их визите, значит, при ней никто не трепался о происшедшем в гараже.

— Ты спал?

— Да, Оль. Отлично выспался, и я рад, что твой папа приходит в норму.

— Я тоже очень рада! Ты будешь сегодня занят?

Улыбаюсь. Оля уже готова снова куда-нибудь со мной отправиться.

— У меня намечены кое-какие дела на вечер… — поясняю туманно, — но завтра я обязательно к тебе приеду. Хорошо?

— Конечно! Я буду тебя ждать, Гера! Мне приятно, что у девушки чудесное настроение.

— Тогда пока…

— Целую! — неожиданно говорит она и отключается. Я медленно опускаю трубку. Вот это да! Олька меня целует! Здорово. Тут снова звонит телефон, прерывая приятное течение моих мыслей, не дает мне додумать.

— Герасим? — хрипловатый басок полковника в трубке.

— Да, Владимир Андреевич.

— Спасибо… — говорит он и замолкает в напряженном ожидании.

— Собственно, не за что, — пытаюсь я отшутиться. Не люблю вести серьезные разговоры по телефону.

— Вас понял, — говорит полковник, сразу повеселев. — Но как будем жить дальше?

— А дальше — больше и лучше… — смеюсь я, убедившись, что он меня понимает.

— Будь осторожен, Герасим, я тебя очень прошу. — Он делает паузу, потом, кашлянув, говорит: — Ради Оли, будь осторожен.

— Спасибо, Владимир Андреевич, — благодарю его. — Я постараюсь.

— Надеюсь, скоро увидимся, — говорит полковник твердым голосом.

— Обязательно увидимся. Выздоравливайте!

Кладу трубку. Рывком поднимаюсь и топаю в душ. Через пять минут завариваю кофе и готовлю себе яичницу с колбасой. Я заканчивал ужин, когда от калитки позвонили. В сенях, справа от входных дверей, — небольшое окошечко, смотрю в него и вижу у калитки капитана милиции, с которым познакомился утром. Принесла нелегкая… Чертыхаясь, иду открывать. Кэп, хмурый и сосредоточенный, терпеливо ждет. Он без служебной машины и один.

— В чем дело, капитан? — спрашиваю его, улыбаясь. — Что-нибудь случилось?

Я, конечно, догадываюсь, почему капитан такой грустный. Работы я ему сегодня подбросил достаточно. Полицейский смотрит на меня испытующе. Улыбкой на улыбку отвечать не желает. Ничего, мы не гордые.