Его жена - [11]

Завтра она увидит Томаса.

Она проснулась очень рано и тут же приоткрыла окно. Хотела быть уверенной, что услышит шум стройки, как только работы возобновятся.

Вымыла голову и оделась. До прихода Томаса она быстро, между визитами больных, успеет переодеться.

Клер нахмурилась, увидев в раковине чашку, из которой накануне за завтраком пил Кристоф. Помыла ее и поставила на место. Потом поджарила остатки хлеба, купленного им.

Выпив, как обычно, кофе и съев, как обычно, тартинки, она тщательно протерла стол, так, чтобы на нем не осталось ни одной крошки.

Сменила постельное белье. В полдень она отнесет его в прачечную.

И тогда никаких следов Кристофа не останется.

Она шире открыла окно, накинула свитер на плечи, потому что было холодно. И ждала, когда же послышится шум со стройки.

Проводив очередного больного, она торопилась к своему автоответчику.

Наконец там оказалось сообщение от Томаса. Он придет в половине восьмого. Он надеялся, что она будет дома. Ему не терпелось скорее увидеть ее. Раздался звонок, это был следующий пациент. Она вынула кассету, положила ее в карман и заменила новой. Побежала открывать дверь. Только тут она поняла, что остальных сообщений даже не прослушала.

Пока больной раздевался, Клер аккуратно опустила кассету в ящик стола, постаравшись не задеть ни одной из дюжины роз Томаса. Надо будет уложить цветы в коробку, чтобы не повредить их.

Она погладила рукой обложку своего Видаля. Там лежало несколько опавших лепестков роз. Распластанные, они подсыхали в середине словаря по фармакологии, между лароскорбином и лароксилем.

Они не произнесли ни слова. Обхватили руками головы друг друга. Смотрели друг на друга, но друг друга не видели. Они были слишком близко лицом к лицу, чтобы видеть друг друга. Поцеловались.

Сначала сладость передних зубов, нежность кончиков клыков и дальше — тепло коренных. А потом, сбоку, — гладкая поверхность, и порой можно спутать, где десна, а где эмаль. И щеки внутри такие мягкие, что небо кажется в сравнении с ними твердым и шероховатым. И свежесть узкого пространства между верхней губой и десной, над резцами.

Они снова обрели друг друга.

Томас обнял Клер. Она вдруг поняла, что ей холодно. Почему ей холодно, ведь Томас так крепко прижимает ее к себе? Она провела руками по его спине. Под пальцами, под ладонями — холод. Это от кожи, от новой кожи. На Томасе новая кожаная куртка. Она отстранилась от него, и кожа чуть-чуть заскрипела. Она расстегнула молнию, высвободила плечи Томаса и потянула за рукава. Куртка не осела на руках. Она упала на пол столбом, совершенно негнущаяся.

Они снова обнялись, и ей больше не было холодно.

Впервые Томас пробыл у нее полтора часа.

На лестничной площадке он еще раз поцеловал ее.

Пока не закрылась дверца лифта, Клер видела, как в ярком свете лампочки поблескивает куртка Томаса.

Она стояла не двигаясь. Эта куртка наверняка была рождественским подарком, подарком жены.

Клер почувствовала что-то колкое под своими босыми ногами и тут поняла, что стоит на соломенном коврике. Вернулась в квартиру.

Клер представляла себе их обоих в магазине. Томас примерял куртки одну за другой. Он ничего не говорил, а его жена высказывала свое мнение. «Повернись. Нет, эта слишком узка». Наконец она сказала: «Вот эта». Продавец уверял, что она станет мягкой и быстро обомнется. Томас так и остался в куртке. Он, улыбаясь, смотрел на жену. Та набирала код своей кредитной карточки. Она была красива, курточка будет ей к лицу. Он даст ей надеть ее, и куртка пропитается запахом ее духов.

Сквозь оконное стекло продавец смотрел, как они целовались. Руками женщина гладила новую кожу.

Клер быстро оделась. Они должны были встретиться с Мари в ресторане.

В метро она села на откидное сиденье возле двери со стороны перрона, по ходу движения — на свое любимое место.

Клер еще не знала, расскажет ли она Мари о Томасе. Впрочем, что она могла бы сказать ей? «Каждый день мы проводим вместе час с четвертью, — и добавила бы: — За исключением уик-энда». Тут она поняла, что никогда и никому не говорила о нем. И покачала головой. Теперь, когда Мари живет с Бернаром и родила ребенка, ей конечно же не понравится, что у Клер связь с женатым мужчиной, от которого ждать нечего. Клер решила ничего ей не говорить. И вдруг задумалась: говорил ли кому-нибудь Томас о ней? «У меня есть любовница». Она едва не расхохоталась. И много раз повторила вполголоса: «Любовница». Пара, сидевшая напротив, смотрела на нее, и потому она замолчала. Но всю оставшуюся дорогу не могла не улыбаться.

Как только Мари пришла, Клер заговорила о Томасе.

Рассказала, как они встретились. Рассказала, что они, едва за Томасом закрывалась дверь, сжимали друг друга в объятьях и так и не разжимали их больше часа, и сказала, что счастлива. И тут Клер осеклась. Мари сидела не шелохнувшись. Она уставилась на бутылку с вином. Клер налила вина себе в бокал и отставила бутылку на другой конец стола. Но Мари даже не повернула головы. Она по-прежнему смотрела в ту же точку. И наверняка думала, как бы посоветовать Клер порвать с Томасом. Клер выпила свой бокал и заговорила громче. Ладно, пусть она мало что знает о Томасе и ей нечего ждать от него, но ей довольно и этих мгновений, она счастлива. Вот и все.