Татьяна Ворсанова. Вступление
В 1985 году привлекла внимание читателей и вызвала единодушный интерес критики первая книга двадцатидевятилетней писательницы Эмманюэль Бернхайм «Нож». В 1988 году вторая — «Двое» — подтвердила неслучайность успеха, а третья — «Его жена», — получившая в 1993 году, через месяц после своего выхода в свет, одну из самых престижных литературных премий — премию Медичи, выдвинула Бернхайм в первый ряд современных французских писателей.
Все три книги переиздаются массовыми тиражами, о них пишут и говорят.
В чем же секрет подобного успеха? Да в том, что Эмманюэль Бернхайм пишет для всех, и текст всегда можно воспринимать на разных уровнях. Упругий, крепкий по-мужски стиль, умело выстроенный сюжет — все это держит читателя в постоянном напряжении, открыв книгу, дочитываешь ее, не в силах оторваться, до самого конца. Так называемый массовый читатель увлечен историей любви: все три ее книги — про «это»; читатель же подготовленный и искушенный, с удовольствием вникая в любовные перипетии, разгадывает философскую подоплеку изощренно выстроенных притч, ибо все три маленьких романа — притчи. «Нож» — это притча о всем надоевшем отчуждении и всем недостающей любви, «Двое» — головокружительный диалог двух подсознаний, «разговор» двух тел», изящнейшая иллюстрация к «эффектам поверхности» Жиля Делеза, одного из отцов постмодернистской культуры, а «Его жена» — притча о пустоте бытия-небытия и несущественности вещественности.
Предлагаемая сегодня читателю «Иностранной литературы» книга Эмманюэль Бернхайм, интересного и многообещающего французского прозаика, — наглядное свидетельство активно идущего и в кино (кстати сказать, читатель обратит внимание на кинематографичность прозы Бернхайм, работавшей в журнале «Кайе дю синема» и пишущей сценарии для теле- и кинофильмов), и в литературе процесса сближения массового и элитарного искусств.
Эмманюэль Бернхайм. Его жена
У нее украли сумку. Как всегда по утрам, она завтракала за стойкой. Ела, как обычно, тартинки, пила, как обычно, кофе, сумка, как обычно, была на полу, у ног. Она держала ее лодыжками. И вот сумка исчезла. У нее украли ее, а она ничего не почувствовала. И все остальные, кто был в кафе, ничего не заметили, и хозяин кафе — тоже. Никто ничего не видел.
Клер взяла у консьержки запасной комплект ключей и, не дожидаясь лифта, поднялась по лестнице. Прежде всего она заявила о краже кредитной карточки, потом позвонила слесарю, который сказал, что придет к ней завтра в двенадцать и врежет новый замок.
Повесив трубку, она тут же расслабилась. Не так уж все это серьезно. Денег в кошельке было мало, и чековую книжку она с собой не брала. А журнал, в котором она ведет запись больных на прием, — вот он, лежит на столе, возле телефона.
Включив лампу в прихожей — комнате ожидания, она привела в порядок кипу журналов. Уже без пяти девять, первый утренний пациент вот-вот войдет.
Старика лечили антибиотиками, из-за этого у него развился кандидоз. Язык был черным. Пока Клер его рассматривала, в дверь кто-то позвонил. Она пошла открывать. Это был молодой человек. Он улыбался. Она попросила его подождать и быстро вернулась в кабинет. По дороге машинально заглянула в свою тетрадь. И нахмурилась. Следующей пациенткой должна была быть женщина. Кто же тогда тот человек, которого она впустила? Наверняка что-то неотложное. Она вернулась к пациенту и ощупала его живот. До кишечника кандидоз еще не добрался. Вдруг Клер замерла. Незнакомец свистел. Громко свистел. И весело. Он не был болен. Ни один больной не станет так свистеть в приемной.
Может, это тот, кто украл у нее сумку? Да, конечно, это он. Ведь в кошельке у Клер он обнаружил всего двести франков. Этого оказалось мало. Он видел ее документы, знает, что она врач, и пришел за деньгами, которые она получает за консультации. И теперь ждет, когда она останется одна. Пока старик одевался, Клер приоткрыла ящик стола. И зажала в кулаке холодный баллончик со слезоточивым газом. Положила его в карман.
Вдруг незнакомец перестал свистеть.
Когда Клер, провожая пациента, подошла к двери, человек исчез.
Она прислонилась спиной к двери и глубоко вздохнула. И только тут заметила, что на подушке прямо на виду посередине диванчика лежит сумка, ее сумка, которую у нее украли. Взяли только деньги и кредитную карточку.
Клер отменила слесаря. И приготовилась к приходу следующей больной, с отитом.
Было восемь часов. Как всегда по вечерам, Клер, проводив последнего пациента, задержалась у себя в кабинете. Она разглядывала свою крохотную смотровую комнату, блестящие стальные крепления стола, инструменты и флаконы, аккуратно расставленные и разложенные в стеклянном шкафу. Она села в одно из двух кресел для пациентов и огляделась, как это сделал бы больной, пришедший к ней впервые. Плакаты в рамочках, лампы, книжный шкаф, ковер, все ей здесь нравилось.
Клер закрыла глаза. Она была счастлива. Становилось все холоднее. Скоро гриппов, ангин и бронхитов будет больше и больше. Осень и зима были ее любимыми временами года.
Квартиру она разделила надвое. Кабинет занимал большую часть, а жила Клер в совсем маленькой комнате.
