Она нетерпеливо рванула кнопки. Каждое касание его требовательного рта отдавалось внутри нее новым витком желания.
Он сдернул с нее платье и застонал, когда обнажились ее груди. Его язык коснулся самой чувствительной точки…
Огонь желания пронизал ее. Тогда он поднял ее на руки и, не отрывая взгляда от горевшего румянцем лица, понес от пылающего камина по прохладному темному коридору в спальню и там опустил на постель. Не выпуская ее из объятий, он прижался к ней, губы к губам, тело к телу.
Все мысли и сомнения тотчас отлетели прочь. Бриана наслаждалась ощущением его губ, кожи, волос…
А потом движения его теплого влажного языка сделались более настойчивыми и смелыми, и этого она не смогла выдержать. Ослепительное наслаждение бросило ее прямо к краю пропасти.
С коротким тихим криком она выгнулась дугой. Волны желания накатывали на нее, вызывая перед глазами малиновые вспышки, она беспомощно дрожала в его объятиях.
— Я не знала… — севшим голосом произнесла она, — не знала, что может быть такое!
Он сжал ее в объятиях, и она почувствовала, как сильно бьется его сердце.
— Я тоже.
Бриана ощущала жар его тела, похожий на лихорадку, и напряженные мускулы, перекатывавшиеся железными кольцами.
Когда к ней вернулась способность говорить, она с тревогой сказала:
— Но ты же… ты не…
— Не беспокойся, — ответил он со сдавленным смешком, — я еще успею.
С медленной звериной грацией его гибкое тело накрыло ее. Она изогнулась, провоцируя его, и жгучее пламя снова вспыхнуло в ее теле.
— Прямо сейчас, Бриана, — настойчиво шептал он, — давай отправимся туда сейчас.
Она обвила его руками и закрыла ему рот восхитительным поцелуем, чувствуя, как нарастает его желание, как перекатываются под ее ладонями узлы его мускулов.
— Да, сейчас, — простонала она в лихорадочном возбуждении. — Сейчас, Эван!
Он вдруг застыл, словно враждебная сила оглушила его.
— Эван? — шепнула она ему в плечо, встревоженная его полной неподвижностью. — Что-нибудь не так? — Мысли о параличах и аневризмах и прочих ужасах пронеслись в ее мозгу. Она попыталась увидеть его лицо, но он отвернулся. Когда она попыталась подвинуться, его руки с грубой силой стиснули ее, удерживая на месте. — Бога ради, в чем дело? — Она почти задохнулась в его тисках.
Она слышала его затрудненное прерывистое дыхание. Потом он спрятал лицо в изгибе ее шеи.
— Эван? — позвала она шепотом, испуганная и озабоченная.
— Не говори… ничего, — потребовал он сквозь зубы. Она почувствовала облегчение, но его сотрясла дрожь. Потом опять.
Через несколько тревожных мгновений она рискнула еще раз:
— Ты в порядке?
— Нет.
Она прижалась подбородком к его макушке и ждала. Не зная чего.
Он наконец пошевелился, но это было не то, чего она ждала, — он приподнялся на локте, так что его тело едва касалось ее, и пристально смотрел на нее сверху вниз. Бисеринки пота блестели на суровом лице, в глазах что-то разгоралось. Шепотом, более мягким, чем поцелуй, он спросил:
— Как ты назвала меня?
— Назвала тебя? — переспросила она, совершенно сбитая с толку. — Никак, а что? Я только сказала… — Она замолкла, его имя замерло на ее губах. Ведь она только сказала «Эван».
Тогда возникло сначала легкое, почти неосознанное, подозрение, слишком страшное, чтобы быть забавным. Его потемневшие синие глаза пристально и беспощадно вглядывались в нее. Его брови поднялись, и он подтолкнул ее к ответу:
— Ты сказала только…
Потом она обратила внимание на его волосы. С того момента, как она вошла, они значительно подсохли. Теперь они вились густыми, непокорными вихрами вокруг его загорелого лица. Как завороженная, она потянулась и коснулась темных каштановых прядей, щедро отблескивавших золотом. И они были на добрый дюйм длиннее, чем в тот день, когда он оставил город… две коротких недели назад.
Она смотрела на эти волосы молча, все еще не желая верить. Потом перевела пристальный взгляд на его лицо. Знакомое любимое лицо. Но, приглядевшись, обнаружила едва заметный шрам — небольшую белую полоску на лбу, — след раны, полученной им в школьной футбольной команде.
А Эван был не из тех, кто играет в футбол. Он был президентом студенческого совета, редактором ежегодника и чемпионом шахматного клуба, не то что какой-то шалопай защитник со шрамом над левой бровью.
Его твердый рот стал еще жестче, одним легким движением он перевернулся и, опершись на локоть, молча наблюдал, как она пытается справиться с надвигающимся прозрением.
Весь ужас случившегося обрушился на нее, и, задохнувшись, она прошептала:
— Ты — не Эван!
Выражение его лица не изменилось, а пристальный взгляд остался неколебимым.
— Боюсь, нет.
Глава вторая
Если бы солнце вдруг померкло — и то Бриана не испытала бы большего ужаса. Ее мир разлетелся вдребезги, и она отчаянно напрягала силы, чтобы собрать осколки воедино, чтобы абсурд обрел смысл.
Он должен был быть Эваном. Должен был…
— Эван все еще во Франции, — донесся тихий, бесплотный голос.
Но Эван открыл ей дверь, когда она пришла, не так ли? Она поцеловала его и сказала, что хочет заняться любовью.
— О Господи! — прошептала Бриана, широко открыв невидящие глаза, и прижала руку к губам.
