Его любимая Кошка - [52]

Дверь спальни лорда Файса распахнулась и в коридор, бережно и с максимальным уважением была выставлена бесстыдная брюнетка. Эллерик осторожно поставил девицу, будто куклу, на пол. Поклонился и захлопнул двери. По коридору пронёсся полный злобы шёпот, посылающий проклятия на лохматую голову безопасника. Лорд Файс тихо расхохотался и пошагал к постели, дочитывать отчёты и сводки.

Глава 22

— Ах, ах! — мистер Харди словно шмель кружил вокруг Её Величества.

С раннего утра день был посвящён примерке платья императрицы. Обсуждению предстоящего бала. Щебетанию обо всём и ни о чём серьезном. Сегодня все придворные фрейлины могли собой гордиться, ведь сегодняшнее наше поведение было идеальным, по мнению общества. Пустота, праздность и нулевое проявление интеллекта.

Её величество Иллария была прекрасна в костюме лилии. Нежнейший наряд цвета слоновой кости с легким перламутровым отливом, длинный шлейф, множество складок и оборок, полупрозрачные кружева с золотой нитью, обрамлявшие декольте. Лиф, расшитый кристаллами, имитирующими капли утренней росы. Такие же кристаллы были и на булавках, удерживавших складки юбки, и на шпильках в волосах.

Наш невозможный портной всё фыркал и плескал в ладоши, пока императрица вертелась перед зеркалом. Харди картинным жестом расправил шлейф на платье императрицы. Чуть поправил складки. Было видно, что мужчина гордился своим творением, было заметно, что Илларии наряд нравился. Её величество была невозможно хороша в этой одежде.

— Вы гений, Харди, — с улыбкой произнесла Иллария, — это ваш очередной шедевр.

— Ах, я только подчеркнул то, что дала вам природа, ваше величество, — принялся расшаркиваться портной, — наш правитель самый счастливый мужчина в империи.

Я заметила мелькнувшую на лице Илларии гримасу. Женщина слегка поёжилась, обнимая себя за плечи, и нервно поправила оборку на платье. В отражении зеркала я поймала взгляд её величества и ободряюще ей улыбнулась. Мы часто так перемигивались. Старая привычка из прошлого.

В те далекие дни, после моего побега с Фаринго, я плохо понимала, чего хочу и куда мне двигаться дальше. Присматривая за пожилой графиней, я умудрилась каким-то непонятным образом заслужить её поддержку и опеку… «Старуха Розесси», так её звали на острове, славилась скверным и склочным нравом. Любила гонять прислугу, оскорбляла и унижала медсестёр.

Девушки молчали, терпели, лебезили, стараясь понравится хозяйке. Старуха хорошо платила. А я оказалась той, кто не хотел лебезить и прогибаться, во мне взыграла «генетическая память», не дававшая спокойно терпеть унижения. Тогда я много чего наговорила обнаглевшей старушке, пообещала ей трехлитровую клизму для прочистки всех необходимых для просветления чакр. И ушла, громко хлопнув дверью.

Наутро в больнице меня встретил лакей и пригласил на постоянную службу к графине. Спустя годы мы стали чем-то вроде внучки и бабушки. Графиня не оставила своей специфической манеры общаться, но границ моего терпения не нарушала. Она первая выразила свои подозрения по поводу Инигора. Она утешала меня в ту злополучную ночь после свидания с этим мужчиной. Она дала мне денег, чтобы была возможность уехать и попытать счастье на новом месте.

Илларию я встретила в пансионате далеко от южных берегов. Туда я устроилась по рекомендациям на службу санаторной медсестрой. Работа оказалась несложной, весёлой и даже забавной. Помогая слезть с невысокого деревца маленькому сорванцу в порванном камзоле, я и подумать не могла, что общаюсь с членом императорской семьи. Когда я подавала платок плачущей в саду женщине, я не сразу поняла, что это Иллария, молодая супруга наследного принца. Всё же портреты в газетах сильно искажали внешность публичных особ.

— Что вас так расстроило? — спросила я тогда у дамы, сидевшей в саду.

— Ничего, — пожала она плечами, грустно улыбаясь, — просто мой муж меня не любит…

Странное это было откровение. Хотя мы склонны изливать душу первому встречному, зная, что видим этого человека первый и последний раз. Иллария спохватилась и смущённо отвела от меня взгляд, видимо проклиная себя за откровенность.

— Мой жених оказался скотиной и вообще женился на другой, — пожав плечами, я села рядом с женщиной на скамью в парке, — видимо, мир перестал рождать настоящих мужчин.

— Увы, мой мужчина достойный человек и прекрасный муж, — тихо вздохнула она, — будь он негодяем, мне было бы немного легче…

В перерывах на обед я часто гуляла в том парке и часто встречала безымянную леди на скамье. Потом с ней там стал играть маленький мальчик, тот самый, что так хотел покорить худосочный куст сирени. Мы стали общаться. Играли в шахматы. А потом эта леди представилась, ввергнув меня в шок своим именем… Как давно это было…

Я потом часто спрашивала Илларию, почему она была так откровенна со мной. А императрица только смеялась, заявив, что отсутствие любви в браке монарших особ скорее закономерность, чем исключение. Я тогда застала Илларию в минуту слабости, но сочувствовала и утешала ту, кого увидела впервые. Илларию это тронуло. Так она мне это объяснила… А ещё тем, что в моём взгляде она прочла то же безграничное одиночество, что ощущала она сама. Забавно, но и я тогда разоткровенничалась с безымянной гостьей пансионата, совершенно забыв о том, что говорю с чужим человеком. Видимо, в те дни нам обеим нужен был исповедник… С тех самых пор мы доверяли свои тайны друг другу.