Его дикое проклятие - [40]

Он всегда был здесь. Но его нельзя просить, волшебница. Ты повелеваешь им. Ты его госпожа. Госпожа всех четырех гор. Они ждали твоих приказов, а не твоей мольбы.

Этого я вообще не понимала. Почему они игнорировали мои мольбы – но приняли всерьез приказ? В этом не было никакого смысла. И почему я оказалась их госпожой?

Наверное, меня поглотило безумие. Возможно, я умерла, и все мои мысли бунтовали против этого, порождая нелепые фантазии, потому что я не желала этого признавать.

Внезапно мне явилась еще одна сила – накрыла меня, словно черное, как ночь, ничто, и лишь затем медленно проявилась. Сначала только намек, потом очертания и контуры, которые становились все четче и яснее. Наконец она предстала передо мной как человек из плоти и крови. Ветра играли ее светлыми волосами, а мое сердце проворачивало с разумом такие шутки, будто я выпила слишком много вина или накурилась небесной травы, так что больше не могла доверять своим глазам, ушам и мыслям.

Потому что женщина, стоявшая передо мной, выглядела в точности как я. Так, как выглядела моя мать, когда была молодой и увядание еще не отняло у нее способность сиять, которую когда-то подарила ей Лиаскай. Женщина была красивой, здоровой, полной сил, ее зеленые глаза светились, волосы были пшеничного цвета, а полные губы сложились в уверенную полуулыбку.

Женщина оценивающе посмотрела на меня, и я поняла, что это не мама. Мама никогда не стала бы так на меня смотреть. Словно пытаясь понять, достаточно ли я хороша. Мама никогда не сомневалась в этом, даже если была мной недовольна.

– Ты часто делала что? – спросила она меня и так сильно при этом встряхнула, что я позабыла все слова. Она требовала от меня ответа, а мне едва удавалось дышать – она без малейших усилий прижала меня к стене, так что я почувствовала себя совершенно жалкой.

Она кивнула, словно поняла, что я ничего ей не отвечу:

– Да. Так я и думала. Ты еще не понимаешь, кто ты.

– Зато я знаю, кто ты, – произнесла я. До этого я видела ее лишь в обличье древней старухи или в виде очертаний на золотых пластинках и настенных рисунках. Но сам свет, исходивший от нее, свидетельствовал о том, что ее сила может затмить ветра и горы. – Ты заставила Лиаскай встать на колени. Ты создала Алсьяна-Дэра. И проклятье. – Она была волшебницей, которая определила нашу судьбу. Моей прародительницей.

Она улыбнулась, глядя на меня сверху вниз:

– Я создала не только Царство теней, существованием которого ты меня с такой страстью попрекаешь.

Неудивительно, что она заметила мое отвращение. Наверное, у меня на лице было написано, как я отношусь к тому, что она сначала силой заставила Риана Циру взойти на трон Царства дэмов, а затем вынудила меня поступить подобным образом с Алариком. От мыслей о нем в моем сердце разливалась ядовитая кислота. Я понимала, почему он нас ненавидит. Однако он обратил свою месть на невинных жертв, и этого я ему никогда не прощу.

Взгляд волшебницы пронизывал меня насквозь.

– Твоя до смешного маленькая Немия не существовала бы, если бы не я, – произнесла она.

Я не успела спросить, что она имеет в виду. Она решила продемонстрировать мне свою силу, и внезапно я обнаружила, что больше не могу ни говорить, ни думать. Она решала, что будет происходить в моей голове. Она создавала образы – смутные, слегка размытые, четкие лишь в каких-то деталях.

Я стояла на самой высокой горе, которую когда-либо видела, и слышала, как свистят чужие ветра. Затем я подняла руки, превращая эту гору в свою родину – в убежище, в котором никто и никогда не найдет меня, если я не захочу. Моя воля поднялась в васильково-синее небо, становясь бескрайней и вечной, как оно само. Следом я отправила свою магию. Она была черной с серебристыми искрами, как звездная ночь, и пахла снегом с самых высоких горных пиков. Моя воля придала форму заклятью, заклятье превратилось в молнию, молния пронизала гору, гора раскололась на четыре части, и четыре части образовали долину. Долину я назвала Немией, что означало «ничья земля» на языке, который я хотела подарить ее будущим жителям.

Я охнула, когда волшебница отпустила меня. Не веря в происходящее, я посмотрела на нее и погрузилась в ее глаза, так похожие на мои.

Я знала, что она могущественна. Что она сражалась с Лиаскай и победила ее. Но то, что она по своему капризу расколола гору и создала долину – мою родину, Немию, – пробуждало во мне благоговейный трепет, какого я раньше никогда не испытывала.

Есть ли у этой магии пределы?

– Ты меня разочаровываешь. – Ее слова прозвучали так, будто на этом разговор окончен, потому что больше сказать нечего.

Она для этого сюда пришла? Чтобы опозорить меня, прежде чем я отправлюсь к матери и Лиаскай? Ведь у меня не было никаких сомнений, что я умираю.

Что еще мне терять?

– Я тебе ничего не должна.

Она прищурилась:

– Что ты сказала?

Я повысила голос:

– Я тебе ничего не должна.

– Я для тебя как мать, – прошептала она. – В большей степени, чем Лиаскай. Это я создала землю, где твой народ нашел себе место; это я смешала свою кровь с кровью этого народа, чтобы магия сохранялась и дальше.

– Обо мне заботилась мама, – возразила я, – а не ты. Мама защищала меня от магии, а не ты. Мама… – Мой голос сорвался, но я не стыдилась этого. – Мама любила меня.